Записки художника

Рассказывают, что Гу Кайчжи, живший при династии Цзинь, построил себе для занятий живописью высокую башню. Всякий раз, приступая к работе над картиной, он забирался туда, а потом откидывал лестницу, так что домашние почти не видели его. Он был воистину мудрым мужем! Не смея сравнивать себя, ничтожного, с великим художником древности, я, когда хочу написать картину, также отправляюсь в отдаленное и уединенное место. Ведь если во время занятий живописью входит какой-нибудь пошлый человек и расстраивает твои мысли и чувства, тогда все пропало. Вдохновение не найдет себе выхода и угаснет бесследно.

Создание картины начинается с выбора темы. Не случайно ведь у Хуан Юэ в трактате «Типы живописи» сказано: «Идея живет впереди твоей кисти». Есть художники, которые день и ночь изводят себя в поисках подходящей темы. Эта тема не годится, потому что слишком сложна, а эта – потому что слишком проста. Эта тема не годится, потому что недостаточно популярна, а эта – потому что слишком избита. Эта не годится, потому что недостаточно скандальна, а эта – потому что уже выходит за границы разрешенного. Я действую иначе. Я уподобляю свое воображение огню костра. Как хороший костер дает много тепла, так раскочегаренное воображение рождает мощные образы. Как языки пламени, эти образы жгут изнутри, и тут уж не приходится выбирать тему – художник вынужден дать огню выход, пока огонь не испепелил его. В костре в течение долгого времени могут тлеть несколько угольков. Но достаточно подбросить в костер немного сухих веток, как он снова оживает. Хворостом для воображения может служить что угодно. Любой предмет, событие, мысль, попадающие в сферу внимания художника, позволяют костру воображения не угаснуть. Но чтобы костер по-настоящему разгорелся, нужно подложить в него несколько хороших бревен. Обнаружить такие бревна – это большая удача.

Есть художники, которые приступают к написанию картины без подготовки. Берясь за кисть, они хорошо если в общих чертах представляют, что собираются написать. Они начинают писать наобум и в этом похожи на путника, переходящего болото поздно вечером в тумане. Разве могут они не оступиться?! Движения их неуверенные, они часто ошибаются, им приходится возвращаться назад и начинать путь заново. Работа идет медленно, и с каждым движением духовная сила художника расходуется, поэтому часто бывает, что картина не написана и на треть, а силы уже не осталось. Достоинства таких картин сомнительны! В этом я тоже поступаю иначе. Я сижу подолгу в покое перед окном у чистого столика, возжигая благовония, дабы рассеять все заботы, и подолгу размышляю о том, как написать картину. Я не приступаю к работе, пока будущая картина не предстанет моему внутреннему взору в мельчайших деталях. Иногда на это уходят целые недели. Так как же можно говорить, что живопись – легкое занятие? Если бы я не готовился таким образом, вдохновенные чувства и блистательные мысли не могли бы во мне родиться! Зато когда я представляю себе картину, как будто она уже написана, я немедленно отправляюсь в мой уединенный кабинет для занятий живописью. Я знаю, что работа пойдет быстро, рука будет двигаться легко, движения будут исполнены силы, а сердце – радости.

Но даже зная в точности, как будет выглядеть моя картина, я не приступаю к работе, не приведя дух в состояние сосредоточенности. Не зря же в трактате Юй Шинаня «О сущности письма» сказано: «Вознамерившись заняться письмом, нужно убрать в себя взор и обратить слух вспять, отрешиться от мыслей и сделать так, чтобы дух застыл, выпрямить сердце и направить должным образом энергию жизни ци – тогда сможешь соответствовать утонченности. Если сердце и дух не выправлены, письмо будет неуверенным. Если воля и энергия не будут в согласии, письмена получатся корявыми. […] Так можно знать, что сокровенная утонченность письма происходит от духовного соприкосновения и ее нельзя обрести усилием. Настоящее искусство идет от сердечного прозрения, его нельзя добиться расчетом».

С тех пор, как я впервые познакомился с произведениями господина Пэй Ле-вэня, меня не покидало желание написать картину, которая бы выразила мое понимание их сути. Если продолжать сравнение художественного вдохновения с огнем, то сочинения господина Пэй Ле-вэня можно сравнить с горючим, которым щедро плеснули в мой костер. Его произведения глубоко тронули мое сердце! Я читал сочинения господина Пэя в переводе на китайский, и все равно его слова поразили меня, так велика была их мощь! Трудно вообразить силу воздействия его произведений на тех, кто имел счастье прочитать их в оригинале!

Суть литературного произведения передается через персонажей. И потому картина, которую я напишу сегодня, будет изображать персонажей литературных произведений господина Пэя. Многообразны персонажи в сочинениях господина Пэя. Есть люди, есть животные, есть насекомые, есть духи умерших, есть демоны, есть оборотни, есть боги, есть роботы. Можно сказать, живые существа всех форм наполняют его произведения! Есть инженеры, воины, торговцы, чиновники, разбойники, пьяницы, полководцы, таинственные существа, мистики, вампиры и красавицы. Всех и не перечислишь. Все ремесла и занятия! Есть богатые и бедные. Есть добрые и злые. Есть глупцы – есть мудрецы. Есть благородные мужи и есть ничтожества. Есть преступники и защитники справедливости. Есть герои и злодеи. Есть грешники и есть святые. Поистине, богато населен мир его произведений!

Всех персонажей я должен изобразить в соответствии с тем, как они описаны, соблюдая в точности все детали. А между тем, сочинения господина Пэя были написаны в конце XX – начале XXI века. С тех пор прошло слишком много времени, на том языке сейчас уже почти никто не говорит. И потому многое из того, о чем писал господин Пэй, сейчас трудно представить и понять. Я приложил много усилий, чтобы разузнать как можно больше, чтобы моя картина вышла как можно точнее! Нет, работа художника очень непроста!

В своих сочинениях господин Пэй записал историю роковых лет, определивших судьбу царства Э. Это, безусловно, печальная история – то были годы больших перемен, годы тягот и бед, жестокие и тяжелые годы. Правители утратили справедливость и гуманность. В народе были забыты верность и долг. Но в сочинениях господина Пэя в этом гибнущем царстве и душе населяющего его несчастного народа становится заметна особенная красота – это красота солнца, сходящего на закате за горизонт.

Некоторые знатоки литературы утверждают, что содержание произведений господина Пэя заключается в критике нравов людей и государственного управления его времени. Это очень поверхностный взгляд! Если бы это было так, то произведения господина Пэя легко были бы забыты. Между тем, ныне нет больше того царства, нет больше того народа. А произведения господина Пэя до сих пор известны в Евразии, с восхищением произносят почитатели его имя, слава его не померкла. Его чтут как одного из главных в Евразии проповедников Великого Закона. Каждое событие, описанное в его произведениях, каждый поступок, каждое слово и каждая мысль его персонажей выражают страдания живых существ. Одни персонажи не сознают своего страдания, это самые омраченные существа. Другие – страдают и ищут спасения, но не знают о существовании пути избавления от страдания, и движутся в ложном направлении. Есть и такие, кто вступают на путь освобождения, следуя Колесу Учения. Есть и те, кто обретают просветление, и они наставляют омраченных, распространяя учение Великого Закона.

Произведения господина Пэя написаны так, что сердце читателя наполняется милостью ко всем мириадам живых существ, страдающих в океане невежества, в них мудрость соединяется с состраданием. Это ли не высшее совершенство! Сила слов господина Пэя такова, что некоторые даже считают, будто его произведения – это зашифрованные указания к духовным практикам и ищут в них скрытый смысл. Есть даже и такие, кто используют его произведения как объект медитации. Мне такое усердие кажется чрезмерным, но, поистине, за последнее столетие в мире было мало тех, кто указывал бы людям путь к Великому Закону так явно, как это делал господин Пэй. Несомненно, произведения его будут жить, пока не спасется последнее живое существо.

О самом же господине Пэе известно мало. Историки говорят, что он жил затворником, не занимал государственных должностей и не принимал активного участия в мирских делах, предпочитая со стороны наблюдать за переменами и осуществляя могущественное недеяние. Некоторые утверждают, что он был воплощенным Бодхисаттвой и что когда он умер, в небе над всей Евразией протянулась радуга и стояла восемь дней. Были также и такие, кто утверждали, будто он не умер, а сам превратился в радугу. Этому, однако же, достоверного подтверждения нет. Все, кто мог быть этому свидетелями, давно умерли.

Моя картина закончена. Безусловно, она далека от прекрасных образцов древности, и я сам вижу в ней много изъянов. В оправдание себе могу лишь сказать, что я написал ее с искренностью в сердце и настолько хорошо, насколько позволило мне умение. Покидая мою мастерскую, я не запираю двери, чтобы какой-нибудь незнакомец мог войти и раскрыть свиток. И если ему понравится картина, то он обратится к произведениям господина Пэя. Возможно, кто-то скажет, что вероятность того, что случайный путник на просторах вселенной увидит мою картину ничтожно мала. Но это меня не заботит. Я верю, что моим трудом создается заслуга на благо всех живых существ.