Суккуб

Посвящается гению Говарда Филлипса Лавкрафта

В «Цзочжуани» сказано:
«Люди сами приманивают к себе
или прогоняют от себя нечистую силу».
Если в человеке нет червоточины,
то нечисти ни за что с ним не совладать.
Пэй Син, «Сунь Кэ»

1

            Мне неприятно вспоминать о событиях, которые будут описаны ниже, и я бы предпочел никогда не записывать эту историю, если бы не предвидел, сколько раз ее перескажут на свой лад те, кто не имел к ней ни малейшего отношения. Уж слишком соблазнительным материалом может показаться эта драма одного молодого человека для  написания статей, научных работ и даже, возможно, целых книг. Насколько мне известно, этот случай, благодаря стараниям журналистов сразу получивший определенную известность, теперь заинтересовал уже и некоторых серьезных врачей и социологов. Я старался следить за сообщениями, и могу сказать, что если внимательно изучить и пространно истолковать все материалы, имеющие отношение к делу, то их будет вполне достаточно, чтобы сделать карьеру в нескольких областях науки. Но как главный свидетель я знаю цену этим сведениям: в них большую часть составляют нелепые слухи, имеющие очень далекую связь с действительным положением дел. Правдивы лишь факт загадочной болезни, подтвержденной докторами, наблюдавшими героя этого повествования, и только отчасти – предыстория его недуга. С другой стороны, с самого начала вокруг этого случая появилось множество нелепых выдумок, призванных угодить жадной до грязных сплетен толпе, и, к сожалению, некоторые из этих небылиц так распространились, что их стали считать несомненно правдивыми. Поэтому если какой-либо посторонний исследователь захочет подробно исследовать все обстоятельства произошедшего и составить как можно более верную картину, то, боюсь, как бы ни был он искренен в своем стремлении докопаться до истины, его попытка обречена на неудачу.

Есть и еще одна причина, по которой эту историю невозможно пересказать, не погрешив против фактов, и которая тем более не позволяет делать никаких сколько-нибудь научных выводов. Именно эта причина заставляла меня долгое время молчать, ибо я опасался, что меня сочтут лжецом или сумасшедшим. Но сейчас, когда я вижу, что научный и просто обывательский интерес к этой истории не ослабевает, а ком домыслов вокруг нее только разрастается, я считаю своим долгом рассказать все, что помню, во всех подробностях и именно так, как мне это представляется, не оглядываясь на общественное мнение.

Я имею основания утверждать, что в случившемся имело место участие таинственных сил, существование которых отрицается современной наукой. Находясь в здравом уме и твердой памяти, я сам поначалу отказывался поверить подобному объяснению, ведь поверить в это означало бы признать не только реальность демонических сил, но и их способность воздействовать на человека и нести ему вред. Но, как будет видно из дальнейшего изложения, мне на собственном опыте пришлось убедиться в возможности этого, на первый взгляд, невероятного и странного объяснения, хотя в его основе и лежит предположение, столь ужасное для человеческого разума. Я предвижу, что мой рассказ покажется еще более фантастическим, чем все, что было написано об этом прежде, и в ответ на это могу лишь заверить, что описанное мной ниже верно настолько, насколько заслуживают доверия мои чувства и память.

 2

С героем этой истории я познакомился, когда, окончив четыре курса на отделении китайского языка Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, приехал на языковую стажировку в Пекин. Я стал искать соседа, чтобы вместе снимать квартиру, и тогда Андрей Головачев, мой бывший одноклассник, который сразу после школы уехал в Китай и теперь учился на медицинском факультете Пекинского университета, познакомил меня с Николаем Носовым. Носов тоже был в Пекине новоселом. В Китай он приехал после третьего курса университета в Екатеринбурге, и к моменту нашего знакомства ему было девятнадцать лет.

При нашей первой встрече он держался сдержанно, был подчеркнуто вежлив и называл меня на «вы» до тех пор, пока я сам не предложил перейти на «ты». Внешне Николай Носов совершенно ничем не выделялся. Он был невысокого роста, с темно-коричневыми волосами. Он был не красив, но и не имел заметных недостатков во внешности. Одет Носов был скоромно, но опрятно. Когда мы поздоровались, я почувствовал значительную силу в его рукопожатии.

Он сказал, что университетское общежитие ему не по карману и что он хочет найти недорогую квартиру со спокойным соседом. Я заверил его, что в этом наши желания совершенно совпадают, и на том мы и договорились. Головачев помог нам найти квартиру, расположенную одинаково близко и к Институту языка и культуры, где должен был учиться я, и к университету Цинхуа, куда был зачислен Николай. Мы осмотрели квартиру, остались ею довольны, договорились делить ренту поровну и уже через несколько дней заселились.

На второй день после переезда мы устроили небольшую вечеринку. Кроме нас, были только Головачев и мой новый знакомец – Арам, вечный студент Института языка и культуры, гуляка, повеса и всеобщий приятель. Мы с Николаем горели желанием узнать как можно больше о жизни в Пекине, а Головачев и Арам, прожившие к тому времени в Китае уже несколько лет, охотно делились своими впечатлениями. Мы выпили и, разумеется, заговорили о женщинах. Разгоряченный выпивкой, Арам утверждал, что Китай – это рай для иностранцев, и стоит лишь поманить, как к твоим услугам будут красавицы со всей Азии – китаянки, кореянки, японки. «Азиатки без ума от белых!» – уверенно заявил он. А уж тем более легко достаются европейки, которые из-за доступности азиаток обычно страдают от недостатка внимания и оттого становятся легкой добычей, в особенности – для африканцев. «Ничего не поделаешь, рынок и конкуренция», – сказал Арам. Вслед за этим в подтверждение своих слов он рассказал несколько довольно скабрезных историй о похождениях иностранцев в Китае. «А вообще, помню, первое, что я увидел, когда только приехал в общежитие, – это были наручники на батарее», – закончил он свои рассуждения и искренне расхохотался. Головачев, в общем, подтвердил слова Арама, однако добавил, что каждому – свое и что такое поведение ему кажется гадким и скучным. «Скучным? Ха-ха! Ты бы так не говорил, если бы хотя бы раз попробовал!» – засмеялся Арам и от души хлопнул Головачева по спине, на что тот лишь пожал плечами. Разговор постепенно перешел на другую тему, но я успел увидеть, какое впечатление рассказы Арама произвели на Носова: хотя он слушал с подчеркнуто равнодушным выражением лица и своим видом показывал, что его это не трогает, мне показалось, что он был сильно взволнован и возбужден. И несмотря на то, что он выразил сомнение в правдивости этих историй и кое-какие детали назвал «отвратительными», я тогда подумал, что он наверняка втайне завидует дерзкой распущенности тех, о ком рассказывал Арам. Впрочем, редкий мужчина не завидует любовным успехам другого, тем более если они превосходят его собственные, а потому тогда я не придал своим наблюдениям большого значения. Однако сейчас, вспоминая тот вечер, я думаю, что замеченная мной реакция Носова вовсе не была случайной, и, по-видимому, именно это внутреннее противоречие – его стремление к пороку и в то же время подавление в себе этого желания – вызвало появление у него болезненных идей и, с течением времени все усиливавшееся, сделало его уязвимым для воздействия демонической силы. Нередко я задаю себе вопрос, под силу ли мне было предотвратить трагедию. Несомненно, в то время порочная язва только-только тронула ум Носова и при определенных условиях процесс распространения ее можно было бы остановить, но кто мог подумать, что последствия этих юношеских метаний, когда разум так послушно готов следовать устремлениям плоти, окажутся столь катастрофическими! Да, признаться, погруженному в хлопоты, связанные с новосельем, мне не было дела до переживаний моего соседа.

Через неделю начались занятия. У меня в Институте языка довольно быстро сформировался обширный и самый интернациональный круг общения, и я с удовольствием погрузился в беззаботную университетскую жизнь, а с Носовым, который учился в Цинхуа, мы  встречались, в основном, только дома по вечерам. Характер моего соседа был хотя и спокойный, но гордый и даже высокомерный. Он неплохо говорил по-китайски, особенно если учитывать, что до того он учил его лишь три года в Екатеринбурге. Кроме того, он хорошо знал китайскую историю и литературу, и потому свысока смотрел на тех иностранцев, которые приехали в Китай учить язык, решительно ничего не зная о китайской культуре. «Из всей трехтысячелетней истории Китая они слышали только про Мао Цзэ-дуна, а по-китайски знают только «мэйнюй», «майдань» и «гуй», и это совершенно не мешает им чувствовать себя в Китае королями мира! Чем они лучше своих дедов, которые гуляли по Азии с хлыстом и в пробковом шлеме?!» – не раз с ревностью говорил он. Стоит ли удивляться, что особенно дружеских отношений с однокурсниками-иностранцами у него не сложилось. Несколько раз я брал его на встречи и знакомил со своими друзьями, и он всегда был любезен, но и только, и поэтому в мою компанию не влился. Посторонним он казался заносчивым зазнайкой. Лучше других его знали Головачев, который часто приходил к нам домой, и Арам, от дружбы которого было невозможно избавиться.

Мы с Носовым не зависели друг от друга, не имели дурных привычек, не любили скандалов и ссор и потому с самого начала хорошо поладили, однако по-настоящему друзьями так и не стали: хотя Носов и выделял меня среди остальных своих знакомых, отдавая должное моим познаниям в древнекитайском языке и старинной китайской литературе, и доверял мне более, чем другим, тем не менее, даже в общении со мной он вел себя так, будто мы лишь сидим на соседних местах на званом ужине, и он лишь вынужденно развлекает меня светской беседой. И, надо признать, Носов был интересным собеседником: он был не просто хорошо начитан – прочитанное жило в его памяти и возникало в разговоре неожиданными каламбурами или одному ему известными цитатами. Кроме того,  Носов обладал своеобразным чувством юмора, язвительным и колким, так что его остроты чаще всего были не столько смешны, сколько любопытны парадоксальностью высказанной мысли и точными наблюдениями над абсурдностью мира. Но в его манере обнаруживалась одна особенность, которая меня немного задевала и удивляла: он свободно говорил о таких вещах, о которых другой человек, даже в наше время словесной вседозволенности, говорить бы постеснялся, а свои суждения представлял так, будто за этим стоит не откровенность, а лишь стремление поделиться необычной идеей. Он как будто бравировал вольностью своих слов, показывая, что любая гадость – это лишь объект бесстрастного рассмотрения и в глубине души его совершенно не трогает. И среди всех предметов самый странный взгляд он имел на природу отношений между мужчиной и женщиной.

Впервые Носов поделился со мной своими соображениями примерно через месяц после нашего переезда, когда я выразил свое удивление тому, что он, кажется, совершенно не интересуется женщинами, и без всякой дурной мысли спросил его, почему он не найдет себе девушку.

«По двум причинам», – не раздумывая, ответил он, как будто давно решил для себя этот вопрос.

«И что же это за причины?» – спросил я.

«Во-первых, я не имею в этом потребности, а во-вторых, не вижу в этом никакой необходимости», – уверенно ответил он.

«А это не одно и то же?»

«Не совсем. Почему мужчина тянется к женщине, а женщина – к мужчине? Говорят, их влечет чувство, называемое любовью. Считается, что это чувство выше примитивного желания самца обладать самкой, а самки – принадлежать самцу. Зарождение и поддержание любви связывают, прежде всего, с эмоциональными переживаниями и духовным общением, родственностью двух душ и потребностью – заметь, потребностью – быть с другим человеком постоянно, даже за пределами брачного периода. Это, если угодно, то, что отличает человека от животного – способность испытывать удовольствие от общения с особью противоположного пола, не связанное непосредственно с размножением, и ощущение дискомфорта, если за отношениями нет ничего, кроме, собственно, удовлетворения полового инстинкта. Культура испокон веков воспитывала в человеке эту потребность любить и быть любимым, и эта идея закрепилась настолько основательно, что даже самый последний кобель хочет, во всяком случае – на словах, найти ту самую «единственную». А между тем, сейчас, как и триста лет назад, любовь по-прежнему похожа на привидений, о которых все говорят, но которых никто не видел».

«То есть, любовь – это потребность, так?» – уточнил я.

«Да»,

«И у тебя этой потребности нет?»

«Верно. Я считаю ее излишней и даже вредной. С одной стороны, интеллектуально я совершенно самодостаточен, и мне не нужна девушка для так называемого духовного общения, которое на поверку оказывается либо бессмысленной болтовней о пустяках, либо жалобами на жизнь. С другой стороны, посуди сам, как только ты признаешься кому-то в любви, тут же какой-то посторонний человек начинает считать себя в праве претендовать на твое внимание, заботу и, главное, твое время. Если ты сказал девушке, что любишь, то отныне должен все время общаться с нею, интересоваться, как у нее дела, вникать в обстоятельства ее жизни, знакомиться с ее родителями, друзьями и домашними животными, всячески ее развлекать, утешать, поддерживать и тому подобное. Ты больше не хозяин себе или, по крайней мере, не единоличный хозяин: в твоем расписании появляется широкая графа «личная жизнь», в которую перетекает время от учебы, работы и прочего самосовершенствования. Кстати, я уверен, именно это имел в виду великий Конфуций, когда особенно предостерегал от увлечения в молодости женщинами. Как можно воспитывать в себе благородного мужа и зубрить каноны, если голова у тебя занята бабской болтовней! Ну, а если ты пренебрегаешь своими обязанностями влюбленного, то ты – подлец и негодяй и обманул доверчивое сердце девушки. Причем, не сомневайся, все они так думают, причем каждый раз. И каждый раз искренне верят, что их обидели, и страдают. Тогда начинаются слезы, сопли, звонки по ночам, многочасовые выяснения отношений, и ваша связь превращается уже в совершенно законченный кошмар. Причем, я осмелюсь предположить, что мужчине в этой ситуации – хуже, чем женщине, потому что она заставляет его почувствовать себя мучителем, а сама получает болезненное удовольствие от осознания себя жертвой. Но, впрочем, это уже подробности. В любом случае, кончается все тем, что двое влюбленных расстаются, причем часто навсегда, как будто и не были никогда знакомы. А потом через некоторое время все повторяется снова!».

«Хорошо. Но ведь бывают же и счастливые отношения», – возразил я.

«Конечно, бывают, – охотно согласился Носов. – Я же не утверждаю, что любви не существует в принципе. Вообще, я считаю, что не нужно путать любовь и половое влечение и заводить себе девушку – слово-то какое, заводить! – только чтобы было куда засунуть свой член! Такие связи только портят нервы, отвлекают от дела и сушат сердце! Надеюсь, я тоже когда-нибудь встречу девушку, к которой буду тянуться всей душой, с которой буду рад просыпаться по утрам, которую буду готов до последней капли крови защищать от этого сволочного мира и с которой проживу вместе до глубокой старости. Просто пока я не встретил такую необыкновенную девушку!».

Последние несколько фраз Носов произнес в повышенном тоне, и я понял, что этот предмет действительно волнует его и он искренен в своих словах. Мне стало интересно до конца разобраться в его чувствах, и я продолжал:

«Мне кажется, ты слишком серьезно относишься к отношениям. В наше время все смотрят на это проще, в том числе и девушки. Многие из них тоже не прочь просто поразвлечься», – забросил я наживку.

«Глупости! – отрезал Носов. – Девушки никогда не хотят просто поразвлечься. Даже если они говорят тебе… собственно, даже если они говорят себе, что между вами – только секс, на самом деле они ждут от тебя того же, как если бы ты признался им в любви, и точно так же расстраиваются, когда их ожидания не оправдываются. Зачем же обманывать себя и плодить страдания – их и так хватает во вселенной! Что же касается девушек, которые действительно хотят просто поразвлечься, – они стоят много денег, и ни ты, ни я себе их позволить не можем».

«А что ты говорил про необходимость?»

«Необходимость – это секс, инстинкт размножения. Это необходимость избавляться от накопившегося семени. То есть ты можешь никогда никого не любить, всю жизнь прожить в гордом одиночестве и дорогою свободной идти, куда тебя влечет свободный ум, но от секса тебе никуда не деться, потому что мать-природу не обманешь и сперме нужен выход. Так уж устроен мужской организм, и сперматоксикоз – очень неприятная штука. Говорят, от него можно заработать рак мозга».

«И что же делать? – сросил я. – Выходит, девушку найти нельзя, потому что мы жалеем ее сердечко и экономим свое время, но при этом нам обязательно нужно время от времени кончать. Надо что, открыть всемирную сеть дешевых борделей, наподобие МакДоналдс, где будут работать силиконовые секс-роботы?»

«Ну, кто-то действительно может пользоваться услугами проституток. – ответил Носов. – Именно так это было в старые добрые времена, когда, связавшись с честной девушкой, молодой человек был обязан незамедлительно жениться. В этих условиях у приличного юноши действительно не было другого выбора – до тех пор, пока он не решил расстаться с холостой жизнью, ему приходилось снимать шлюх. Но лично я не делаю этого по трем причинам. Во-первых, я боюсь заразиться какой-нибудь дрянью, особенно здесь – в Китае. Во-вторых, – тут он вытянул вперед руку и потер большим пальцем об указательный, – у меня нет денег. А я считаю, что проститутки непременно должны быть дорогими».

«Почему же это?»

«Ну, разве не очевидно?! Если она получает за свою работу много, то это означает, что быть шлюхой – ее сознательный выбор в пользу легких денег при минимуме усилий. То есть она, конечно, могла бы честно трудиться от зари до зари, но предпочитает за куда большие деньги иногда раздвигать ноги. С такой женщиной по-настоящему приятно: с ней можно не церемониться, ведь она знает, на что идет! А вот если на панель девушку толкнули обстоятельства и проституция для нее – единственный способ добыть ничтожные средства к существованию, то я не понимаю, как можно получать удовольствие от связи с угнетенным и забитым существом, которое вот-вот заплачет от сознания собственного падения. Те, кто пользуются услугами дешевых проституток, непременно должны чувствовать, что унижают слабых и оскорбляют невинных. Особенно, русский человек, испорченный достоевщиной. Словом, никакой любви за деньги, пока денег не будет много! И потом, существует более простое решение полового вопроса. Идем».

Носов пошел в гостиную, сел за наш домашний компьютер, а мне предложил сесть на стул рядом. Он включил компьютер и, пока тот загружался, продолжал:

«В наш век всеобщей виртуальности была наконец реализована многовековая мечта мужчин – чтобы женщина исчезала из постели, как только половой акт окончен, причем исчезала мгновенно, без скандалов, без истерик и без следов. Даже без волос на подушке. И не нужно ее провожать, не нужно давать ей денег на такси, не нужно изображать интерес к ее делам. Если раньше после совокупления любое животное мужского пола было печально, то теперь оно может расслабиться и просто насладиться процессом».

Носов коротко набрал что-то на клавиатуре компьютера.

«Позволь представить тебе…» – сказал он и, радостно улыбаясь, развернул монитор ко мне: «Порно!»

На экране монитора была открыта одна из бесчисленного множества порнографических страниц сети Интернет. Страница, за исключением названия и нескольких ссылок сверху, целиком состояла из маленьких квадратных фотографий совокупляющихся мужчин и женщин.

«Видишь! – торжествующе сказал Носов. – Вот они! Все женщины, о которых ты мог когда-либо только мечтать».

Он стал прокручивать страницу вниз. Картинки с половыми актами, умещавшимися в крохотных квадратиках, образовывали пеструю мешанину. На фотографиях женщины на любой вкус охотно отдавались мужчинам в самых разных обстоятельствах и самыми разными способами. Казалось, все многообразие способов сношения между человеческими особями было представлено в этой мозаике.

«Какую бы женщину ты не захотел в реальной жизни, ее аналог ты точно найдешь среди миллиона страниц, подобных этой. Для этого даже есть специальная система поиска», – сказал Носов и, вернувшись к верхней части страницы, стрелкой мыши показал мне на слова, расположенные под заглавием, – это были ссылки с названиями категорий, позволявшие производить отбор материала. Носов выбрал слово «азиатки» и тут же экран заполнился картинками с восточными красотками.

«Виртуальные женщины несравнимо лучше настоящих! Их не нужно добиваться! – продолжал Носов. –  Не нужно стесняться и краснеть при знакомстве, унижаться во время ухаживания, волноваться, мучаться и метаться, ожидая, когда же они снизойдут до тебя. Они не будут оценивать тебя, не будут сравнивать со своими бывшими, не будут строить планов замужества. А ты избавлен от мыслей об их оргазме, о противозачаточных и еще миллионе других вещей, которые мешают получить удовольствие. Доступные и безотказные, они всегда к твоим услугам, когда ты этого хочешь, и всегда готовы скрыться по твоему первому приказанию. Смотри!».

Тут он нажал на крестик в углу экрана, и в ту же секунду каша из человеческих тел пропала вместе с интернет-страницей.

«И заметь, – сказал Носов, – мужчины в этих фильмах показываются мельком и играют лишь чисто функциональную роль члена, а женщину, напротив, демонстрируют во всех возможных ракурсах. Так зрителю проще визуализировать себя на месте мужчины».

«И что?» – спросил я.

«“К чему мне другие женщины, у меня есть своя Внутренняя женщина!” – победоносно процитировал Носов. – Так гласит один из текстов тантрической секты «правой руки».

Видя, что я по-прежнему не понимаю, он воскликнул:

«Как что? Мастурбировать!» – и, сделав паузу, врачебным тоном продолжал: «Достаточно раз в несколько дней в результате пятиминутной порно-медитации давать своей сперме выход, и остальное время ты свободен для работы, творчества и мыслей о вечности».

Я молчал, изумленный его извращенной логикой, а Носов лукаво смотрел на меня, явно довольный произведенным эффектом.

«Ладно, не бери в голову – наконец примирительно сказал он. – Я пошутил. Все эти мысли – только отрыжка праздного ума».

3

Носов много времени проводил дома. Все главные пекинские достопримечательности он посмотрел в первый месяц, а потом выходил не чаще, чем это было необходимо: он никогда не пропускал занятий, и, кроме того, стал с завидной регулярностью посещать бесплатный университетский тренажерный зал. У него была давняя привычка к физическим упражнениям, и он любил ходить дома без рубашки, выставляя напоказ свой натренированный торс и сильные руки. Пожалуй, тренировки были его единственным развлечением, и он никогда не ходил ни в клубы, ни в бары, ни в рестораны, ни в кино. Словом, он отказывал себе во всех тех удовольствиях, которыми так богата жизнь иностранного студента в Китае, и на то была одна причина – деньги. По его собственному выражению, денег, что высылали ему родители, хватало ровно на то, чтобы оплатить квартиру и не умереть с голоду. Это, конечно, было преувеличением, но небольшим: Носов неизменно завтракал и обедал в университетской столовой за десять юаней, скромный ужин готовил себе сам на нашей кухне, а любых других расходов старался избегать. Если бы он признался родителям, что средств недостаточно, то ему бы, конечно, высылали больше, но он считал, что плата за его учебу – это и так большое бремя, и не хотел его утяжелять. Впрочем, казалось, сам Носов не очень страдает от такого положения вещей и даже в некотором роде гордится своей жизнью аскета, противопоставляя ее пустым и бессмысленным излишествам, как он называл веселье и разгул, охватывавшие студенческий городок каждые выходные.

Носов не работал: для серьезной работы с китайским языком он был еще не готов, да и не могут иностранцы конкурировать в Китае с китайской рабочей силой, которая, может быть, не столь квалифицирована, но зато не в пример дешевле. Другие же способы добывания денежных средств, проверенные не одним поколением иностранных студентов, а именно преподавание английского языка и съемка в китайских фильмах или рекламе, он отрицал принципиально. Английский, считал он, должны преподавать те, для кого он родной, и все остальные, кто это делают, – шарлатаны. Сниматься в рекламе и сериалах, где китайцам часто нужны в кадре лица «лаоваев», не нравилось ему потому, что с интернациональной массовкой обращались неуважительно, приходилось подолгу ждать и общаться со всякими бездельниками. Да и нечасто, надо сказать, Носова звали сниматься.

Таким образом, имея в своем распоряжении огромное количество свободного времени, поначалу Носов целиком посвятил себя занятиям китайским языком – он целыми днями просиживал над учебниками и довольно быстро прогрессировал. Кроме того, он даже начал с моей помощью изучать древнекитайский язык, и могу сказать, что за то время, что мы с ним занимались, он, благодаря хорошей памяти, знанию китайской литературы в переводах и сметливому уму, добился неплохих результатов.

Первое время Носов редко пользовался компьютером, стараясь не делать этого без надобности, но постепенно время, что он проводил перед экраном, стало увеличиваться. Впервые я обратил на это внимание вскоре после нашего разговора, который был описан выше. Еще через месяц Носов просиживал за компьютером уже по несколько часов кряду, причем почти каждый день. Обычно он занимал компьютер по вечерам, и нередко не вставал из-за него, когда я уже отправлялся спать. Поначалу я думал, что это необходимо ему для изучения китайского языка – чтобы читать статьи, смотреть выпуски новостей, слушать аудио-уроки, пока однажды гадкая правда случайно не обнаружилась.

Вечером того дня я пошел спать раньше обычного. Носов уже занял свой пост в гостиной. Я лег, но сон никак не шел: я долго ворочался, но, поняв, что это напрасно, снова раскрыл глаза. Я посмотрел на часы: было уже около половины второго ночи, а через щель в полуоткрытой двери по-прежнему проникал свет из гостиной. Я решил встать и сказать Носову, что включенный свет мешает мне спать и чтобы он тоже отправлялся в постель. Я сел на краю кровати, но прежде, чем успел подняться, увидел странную сцену: Носов, согнувшись крючком, сидел перед компьютером и напряженно глядел в экран; его правая рука сжимала мышь, а левую руку он держал в штанах. На голове у Носова были наушники, и он сидел боком к двери в мою комнату, так что меня он заметить не мог, зато я из темноты своей спальни видел его прекрасно. Носов часто щелкал по кнопкам мыши и то придвигался ближе к монитору, то отклонялся назад; несколько раз он чуть открывал рот и облизывал губы; его левая рука почти не двигалась, но было видно, как он то напрягал ее, то расслаблял. И хотя он не совершал характерных дергающих движений, не могло быть сомнений в том, чем он занимается. Через некоторое время, Носов вдруг выгнулся всем телом, вырвал левую руку из штанов, сжал губы, словно задержав дыхание, и напрягся, как будто его тело свело судорогой. Застыв в таком положении на десяток секунд, он затем расслабился, несколько раз вздохнул, проглотил слюну, вернул руку на прежнее место и продолжал. Прошло еще несколько минут, и Носов снова довел себя до крайнего возбуждения, однако, по-видимому, на этот раз удержаться ему не удалось, и он, обхватив член рукой, вскочил со стула и устремился в ванную. Стараясь двигаться как можно тише, я встал, прикрыл дверь и снова лег. Я слышал, как Носов вышел из ванной. Вслед за тем он погасил свет в гостиной и ушел в свою комнату. Пораженный отвратительным зрелищем, я решил поговорить с Носовым.

На следующий день, когда Носов снова сел за комьютер, я подсел к нему и, ни словом не обмолвившись о событиях предыдущего вечера, сначала зашел издалека – рассказал про новости в своей личной жизни, потом незаметно перевел тему и напомнил ему про ту нашу уже более чем месячной давности беседу, когда он изложил мне свои взгляды на взаимоотношения полов, и, наконец, спросил, почему бы ему не попробовать найти себе девушку на одну ночь, ведь, в самом деле, нельзя же мужчине совсем без женщин.

«One night stand, да? – сказал Носов. – Это, наверное, самый правильный способ поведения, если непременно хочется иметь отношения с живыми женщинами, но без обязательств и последствий. Но ведь снять девушку на ночь – это не так просто. Это в некотором роде искусство, которое, возможно, дано не всем или, по крайней мере, требует определенного навыка».

«Господи, какого навыка! – возразил я. – Ты слишком идеализируешь современных женщин. Знаешь выражение «люди сделаны из мяса»? Так вот, женщины сделаны ровно из того же мяса, что и мужчины. И им тоже периодически нужно спустить пар, дать выход своим желаниям. Да любой ночной клуб Пекина в пятницу вечером битком набит женщинами, которые только и ждут, что их кто-нибудь завалит в постель!»

«Неужели? – равнодушно сказал Носов. – Тогда, возможно, Великий Мастер раскроет ничтожному ученику пару секретов?»

«Да нет тут никаких секретов. Главное – не стесняться своих намерений и почаще заказывать девушке выпивку. А дальше – буря и натиск! Вот и все!» – сказал я с интонацией, не допускающей возражений и сомнений, чтобы Носов просто поверил мне на слово и не стал расспрашивать подробно, ведь, признаться, никаких практических советов сам я дать ему не мог. Я заметил, что Носова заинтересовала эта мысль, и поспешил продолжить:

«Позвони Араму, пусть в следующий раз возьмет тебя с собой. Уж он-то в этих делах мастер!»

«Ага, как же! – протянул Носов. – Арам – клоун и хвастун. Все его рассказы – брехня!».

«Ну, хочешь, пойдем вместе?» – спросил я, хотя подобная перспектива меня вовсе не прельщала.

«Нет, спасибо. И вообще, это дурацкая затея. Пустая трата времени и денег!», – заключил Носов.

«Конечно! – воскликнул я, не сдержав своего возмущения. – Зачем тратить деньги на настоящих женщин! Куда проще мастурбировать на пиксели в Интернете!»

«Вот именно», – невозмутимо ответил Носов и ушел к себе в комнату.

Я думал, что моя попытка вернуть Носова в реальный мир провалилась, однако, к моему удивлению, через неделю после этого разговора в пятницу вечером я застал его готовящимся к выходу в свет – он был наряжен в лучшую одежду, что у него была, и от него густо пахло духами. Носов не стал раскрывать мне своих планов, а я, разумеется, я не стал его ни о чем расспрашивать, чтобы случайно не поколебать каким-нибудь неосторожным замечанием решение, которое, я уверен, далось нелегко. Не обращая внимания на его сборы, я сидел у себя в комнате и ждал. Наконец Носов ушел, я вздохнул с облегчением и мысленно пожелал ему удачи, радуясь, что он последовал моему совету.

Носов пришел гораздо раньше, чем я ожидал – еще не было и часу ночи. Я еще не успел выйти в гостиную, чтобы встретить его, но уже по тому, с какой силой хлопнула входная дверь, понял, что Носов вернулся в дурном настроении. Выждав несколько минут, я постучался в дверь его комнаты.

«Да», – послышалось из-за двери. Когда я вошел, Носов сидел на кровати без рубашки, закрыв ладонями лицо.

«Ну, как?» – спросил я.

«Что, как?» – поднял голову Носов.

«Где был?»

«А как ты думаешь, где я был?» – язвительно сказал Носов. Было заметно, что он выпил, хотя нельзя было сказать, что он пьян.

«Ты был в клубе?»

«Бинго! И будь я проклят, если пойду туда когда-ибудь еще! По крайней мере, не раньше, чем заработаю кучу денег. А иначе никакого веселья не получается. Я заплатил за вход, выпил два коктейля и обнаружил, что денег у меня осталось ровно на такси до дома. Причем, похоже, алкоголь был разбавленный, так что мне даже не стало весело. Музыка была дурацкая – крутили всякое старье, причем одну песню ди-джей поставил дважды! В общем, я понял, что вечеринка не удалась и ловить мне нечего и уехал».

Носов встал и направился в ванную, а я последовал за ним. Он поплескал в лицо водой, вытерся и продолжал:

«Но последний удар ждал меня, когда я уже собрался уходить. Короче, подхожу к туалету, открываю дверь и тут же вижу китайца, радостно улыбающегося мне, как старому гостю. Он говорит: “Hello!” и радушным жестом указывает на ряд писсуаров. Тогда я иду к кабинкам, а он проскакивает передо мной и открывает дверь. Потом я выхожу, а китаец – тут как тут, подводит меня к раковине. Открывает воду, наливает мне в ладошки жидкого мыла, и пока я намыливаю руки, становится позади меня и начинает массировать мне плечи, приговаривая: «Что вы такой невеселый? Радуйтесь! Идите подцепите себе девочку, выпейте!» Я ему отвечаю, что денег нет, а он по инструкции изумляется: «Как же так? Вы ведь, должно быть, большой начальник…». Я руки помыл, сушу. А он ждет, гад. А мне даже нечего ему на чай дать! Иначе домой пойду пешком! Тут я так разолился! Чуть не врезал ему! А, наверное, если денег достаточно, то можно было бы его попросить прямо там, в туалете сделать минет!»

С этими словами он пошел спать, а я после этого случая решил оставить его в покое. Одно время я укорял себя за то, что опустил тогда руки и не предпринял ничего, чтобы по-настоящему помочь Носову, но, боюсь, в тех обстоятельствах я ничего не мог для него сделать. Прежде всего, я не представлял, как можно переломить его уверенность в своих убеждениях. Да и мог ли я предположить, каким кошмаром обернутся его страсть к порнографии и привычка к мастурбации – странности, которые в тот момент казались мне скорее шуткой из второсортной американской комедии про половое взросление! Кто мог подумать, что потакание своей слабости утянет его так глубоко вниз – туда, где он станет уязвим для демонических чар!

4

Прошел еще один месяц. За это время одержимость Носова неуклонно развивалась, проявлялась все сильнее и наконец заняла едва ли не главенствующее место в его жизни, потеснив даже изучение китайского языка, которому он прежде был предан всей душой. Разрушительное воздействие этой одержимости стало заметно в его повседневных привычках. Носов стал меньше следить за своим внешним видом – он реже мылся, реже брился, носил нечистую или неглаженую одежду. Им овладели лень и рассеянность: он крайне неохотно брался за какое-нибудь дело, а взявшись, или очень скоро терял к нему всякий интерес, или просто забывал о нем и бросал, не закончив. Когда он не сидел, сгорбившись, перед вожделенным экраном, то словно не знал, чем себя занять. Даже чтение и упражнения в китайском языке, которые раньше были его самыми любимыми способами времяпровождения, казалось, были ему теперь в тягость, и он возвращался к ним лишь тогда, когда не мог больше истязать свой разум и плоть созерцанием порока. Носов не перестал ходить в спортивный зал, но делал это реже, чем раньше, и, я думаю, лишь потому, что отказ от этого был бы последней чертой, перешагнув которую ему пришлось бы признать свое окончательное падение. Из-за того, что он очень поздно ложился спать, он с трудом поднимался по утрам и начал пропускать уроки, вместо этого снова и снова предаваясь своим тайным мечтам. Впрочем, вряд ли здесь уместно слово «тайный»: Носов, конечно, не позволял своей болезненной зависимости обнаружиться явно, но в то же время и не старался особенно скрыть ее следы – их можно было проследить по хранящемуся в памяти компьютера списку посещенных страниц в Интернете и по внушительной коллекции порнографических фильмов, которую он собрал на нашем компьютере.

Несколько раз, когда Носова не было дома, я изучал эту неумело припрятанную коллекцию, которая по-своему отражала развитие, или, вернее сказать, деградацию, его вкуса. Очевидно, с самого начала Носов отбирал для нее только то, что по какой-то причине особенно его привлекало, и если самые ранние из сохраненных им фильмов, по-видимому, были выбраны потому, что актрисы наиболее соответствовали его идеалу женской красоты, то чем позднее был сохранен фильм, тем все более отчетливо проявлялся его интерес к извращенным удовольствиям, связанным с унижением женщины. Я уверен, Носов догадывался, что мне известен его секрет, однако был уже не в состоянии сдерживаться. Теперь редкий день он отказывал себе в мучительном самоудовлетворении, и когда я неожиданно окликал его или заходил в гостиную, а он дергался и подскакивал на стуле, стремительно щелкая по мышке, принимал странную позу и отвечал неестественным сдавленным голосом, я знал, в чем дело. Однако же я старался не подавать вида и считал, что это собственное дело Носова. Так было до одного случая, произошедшего незадолго до окончания первого семестра занятий,  когда я стал впервые всерьез опасаться за рассудок своего соседа.

Когда я в тот день после уроков вернулся домой, Носова не было. Зато на экране включенного компьютера я заметил открытую папку с его порнографической коллекцией. Я обнаружил в ней пополнение, и мне стало любопытно, какую новую низость он прибавил к и без того уже значительному собранию. Я нажал на старт, компьютер зажужжал, готовясь к показу, и в этот самый момент послышался звук поворачивающегося в двери ключа. Я поспешил закрыть окно с фильмом, но компьютер, как назло, перестал слушаться, и когда Носов вошел, остановить фильм было невозможно. Застав меня за просмотром его порнографии, Носов как будто нимало не удивился.

«А, смотришь… Ну, как?» – поинтересовался он.

Я же, застигнутый врасплох, да еще и пойманный за тем, что сам считал предосудительным, разволновался, покраснел и, как это часто бывает в таких случаях, свое смущение попытался скрыть грубостью.

«Знаешь, Коля, по-моему, тебе нужно лечиться!» – сказал я как можно серьезнее и даже встал со стула, давая понять, что мне противно то, что происходит на экране.

«Почему это мне? – деланно удивился Носов. – Это ведь ты смотришь порнушку».

«Но ведь это же твоя порнуха! И ты смотришь ее постоянно! И ничего другого не делаешь!» – выпалил я.

Только теперь фильм остановился.

«Но ведь я же тебе уже объяснял. Я считаю, что порно имеет преимущества по сравнению с живыми женщинами», – спокойно сказал Носов

«Да! И именно поэтому тебе нужна помощь!» – воскликнул я.

Носов сел к компьютеру.

«Слушай, твой секс когда-нибудь был так хорош, как секс в порно?» – спросил он.

«В каком смысле?»

«Ну, чтобы у тебя был член как у коня и чтобы всегда была отменная эрекция, а твоя партнерша постоянно истекала любовным соком и была готова отдаться в любое время и в любом месте. Чтобы вы в мгновение ока оказывались без одежды и не приходилось разбираться в устройстве застежки ее бюстгалтера. Чтобы презерватив сам собой возникал на твоем члене. Чтобы вы оба занимались сексом по пол-часа, а потом оба получали божественный оргазм, да еще и одновременно. Было?»

«Нет, но мне бывало очень хорошо» – ответил я, решив на этот раз выиграть спор.

«Допускаю. Но тогда скажи, тебе никогда не хотелось сделать со своей девушкой что-нибудь противоестественное?» – хитро улыбнувшись, спросил Носов.

«Что, например?» – переспросил я, хотя примерно догадывался, что он имеет в виду.

«Например, что-нибудь такое», – сказал Носов и снова запустил фильм, который  привел к нашему разговору.

На экране появилась красивая восточная женщина, которая представилась по-английски и, обворожительно улыбаясь, сообщила что обожает жесткий секс, в особенности когда ее душат и всячески унижают. Вслед за ней в кадр вошли два белых мужчины, которые без лишних предисловий стали стаскивать с нее платье, мять ее грудь и хлестать по заду. Затем один из них схватил ее за горло и потряс, а потом надавил, заставив опуститься на колени. Мужчины сняли одежду и стали по очереди пихать в рот красавицы свои половые члены.  Та безропотно их заглатывала, однако поскольку члены были внушительных размеров и, к тому же, мужчины старались засунуть их как можно глубже в горло, женщина несколько раз давилась и пыталась отстраниться. Тогда один мужчина скрутил ей руки за спиной, а другой схватил за волосы и силой насадил ее голову на член. Женщина стонала, не могла дышать, по ее лицу текли слезы, но мужчины не обращали на это ни малейшего внимания, давая ей возможность передохнуть, лишь когда менялись местами. В эти моменты изо рта у нее выливалась мутная смесь слюны и спермы, которая повисала на подбородке и стекала на пол.

Носов выбрал другой отрезок фильма. Здесь та же женщина стояла, нагнувшись, и пока один мужчина, крепко стиснув ее руки, вгонял свой член в ее зад, другой продолжал остервенело тыкать ей членом в рот. «Где мой чертов хер?!» – заричал тот, что стоял сзади. Тогда другой на мгновение остановился, чтобы женщина могла ответить, и та прохрипела: «В моей заднице!». Тот, что стоял перед ней, грубо схватил ее за лицо и спросил: «Ну, что, дрянь? Нравится тебе это?!». Женщина с ненавистью посмотрела на него и сквозь зубы процедила: «Да, мне нравится! Трахните меня еще сильнее!» Второй раз ей просить не пришлось, и жеребец, что стоял сзади, тут же удвоил свои усилия и стал долбить так, словно хотел пробить ее насквозь. От охватившей ее волны наслаждения, смешанного с болью, женщина заверещала, что было сил.

Носов поставил фильм на паузу и выжидающе посмотрел на меня. Признаться, я был шокирован, но не столько увиденным, сколько бесстыдством, с которым Носов вывернул передо мной свои потаенные желания.

«Ты понимаешь? – сказал он. – В реальной жизни, с настоящей женщиной этого быть не может. Ты просто не позволишь себе так с ней обойтись, не сможешь унизить ее до положения куска мяса или куклы из магазина секс-игрушек. И она не попросит, чтобы ты с другом трахнул ее как грязную шлюху, не будет умолять кончить ей в рот и не получит оргазма от того, что ты наступишь ей на лицо. А делать разные пакости с женщинами хочется всем: в скверне-то, как известно, слаще! Все мужчины в ней живут, только все тайком! Они всю жизнь суетятся, пытаясь добиться, чтобы какая-нибудь средней смазливости бабенка обратила на них внимание, чтобы потом сделать с ней свой ничтожный сексик. Но поскольку такая связь не может вполне удовлетворить их похоть, они врут себе, что с женщиной их связывает не плотское вожделение, а какое-то высшее чувство, любовь. Они сидят в кафе и болтают о всякой дребедени и дарят друг другу открытки на День Святого Валентина, а сами представляют сцены самого низкого разврата, хотя никогда не решатся выпустить свои фантазии наружу. Те же, кто следуют своим желаниям, презираемы обществом, слывут распутниками и в конце концов, как правило, жестоко расплачиваются за свои грехи. Но сейчас этого можно известным способом избежать, и до тех пор, пока это мне не вредит, я предпочитаю порно».

«Но это вредит тебе! – воскликнул я. – Посмотри, на что ты стал похож! Ты же стал рабом своего члена! Ты несчастный онанист!»

«Нет, я великий мастурбатор!», – с усмешкой ответил Носов.

В эту секунду я впервые по-настоящему осознал, насколько плохо состояние Носова, и испугался за него.

«Николай, по-моему, ты сходишь с ума», – тихо сказал я.

«Не более, чем ты», – сказал Носов и с этими словами ушел в свою комнату.

5

На следующий день я договорился встретиться с Андреем Головачевым. Я совершенно не хотел, чтобы история Носова стала известна, однако мне было необходимо с кем-то посоветоваться, и Головачев как медик и человек, в порядочности которого я не сомневался, подходил лучше других. Я рассказал ему обо всем, что происходило с Носовым, не скрывая никаких подробностей, и постарался также передать суть его рассуждений.  Головачев выслушал меня внимательно, но, к моему удивлению, не проявил серьезной озабоченности.

«Ничего страшного. Половое взросление, отягощенное сперматоксикозом и юношеским максимализмом. Плюс, оторванность от дома», – поставил он диагноз.

«Ты не понимаешь, – убеждал я. – Он несет бред, выглядит как полоумный и часами мастурбирует. Это, по-твоему нормально?»

«Это нормально для нашего мира, в котором господствует культ чувственных удовольствий, причем в самом низменном их виде. Судя по тому, что ты сейчас рассказал, наш несчастный друг поначалу пытался строго разделить в отношениях полов область телесного и душевного. Возражая против подлого, по его мнению, отношения к женщине как к необходимому придатку к сексу, он попробовал сделать следующий шаг и просто убрать из этой схемы женщину, оставив чистый секс. Но он просчитался и, думая, что поставил свои желания под контроль, на самом деле попался в ловушку».

Я внимательно слушал.

«Порок – это наркотик, причем из тяжелых, – продолжал Головачев. – Может быть, его разрушающее воздействие не так быстро дает о себе знать, но зато, однажды пристрастившись к нему, избавиться от зависимости очень трудно, а уж совсем очиститься от яда практически невозможно. Особая опасность заключается в том, что, в отличие от других наркотиков, никто не предупреждает о пагубных последствиях,  потому что кажется, будто их нет. Но это не так! И хотя внешне, возможно, никаких изменений не заметно, – что тоже, впрочем, не совсем верно, – на самом деле, внутри, в сознании человека, начинается разложение, которое постепенно захватывает его разум, пока наконец не остается ни единой мысли, которая не была бы подпорчена. И неважно, как ты в первый раз испытал вкус порока – устроил ли оргию с проститутками, заснял ли на видео секс со своей девушкой или просто начал смотреть регулярно порнографию, – если не остановить себя, то сгниешь изнутри. Боюсь, именно это и происходит с нашим добрым Николаем».

«Хорошо. Но что же нам делать с этим?» – спросил я, когда Головачев закончил этот монолог, довольно странный для студента-медика.

«Ну, мы можем снять ему шлюху», – сказал Головачев и рассмеялся.

Я никак не ожидал от Головачева такого предложения, особенно после проповеди, которую он сам только что произнес.

«Ты серьезно?» – спросил я.

«Нет, шучу, конечно, – Головачев сразу же вернул серьезный тон. – Я не думаю, что секс с незнакомой женщиной убедит его в преимуществах настоящего секса перед виртуальным. Да и вряд ли он теперь согласится довольствоваться одной женщиной за деньги, если в его распоряжении сотни бесплатно. Я бы прописал в этом случае курс длительных и искренних отношений и интенсивную секс-терапию, но вряд ли мы с тобой можем тут как-нибудь помочь. Честно говоря, я думаю, со временем это пройдет: каждый взрослеет по-своему».

Первый семестр подходил к концу, приближался китайский новый год, и я собирался на каникулы возвращаться в Россию. Поэтому я попросил Головачева присмотреть за моим соседом, который намеревался остаться в Пекине.

За несколько дней до отъезда Носов постучался ко мне. Надо признать, что в последнее время мы с Носовым избегали друг друга, как будто оба стеснялись нашего последнего разговора: я раскаивался в том, что так жестоко оскорбил его, а он, как я думал, сожалел, что окончательно раскрыл передо мной свои фантазии, которые, он не мог не понимать, были противоестественными и омерзительными. Поэтому появление Носова на пороге моей комнаты само по себе было удивительным. Еще более удивила меня его первая фраза.

«Я в беде», – сказал он взволнованно, и я понял, что он не шутит и мне тоже нужно отнестись к его словам серьез.

«Я думал о том, что ты сказал тогда, – продолжал он. – Я и вправду схожу с ума».

«Почему?» – спросил я.

«Мои мысли – это какая-то мутная  канава: что бы я ни делал, я постоянно думаю и мечтаю о всякой гнусности, которую сам ненавижу и презираю. Я прямо физически чувствую, как мой мозг стал как жидкий и смрадный кисель. Такое ощущение, что он прогнил насквозь», – сказал Носов, и я внутренне вздрогнул, услышав то же выражение, что использовал Головачев.

«А ты не пробовал как-то перестать это делать?» – спросил я.

«Я не могу остановиться. Я пытался, но не могу, – ответил он обреченно. – И дело не только в  известном приятном ощущении, которого жаждет мое тело. Но мой мозг, мое сознание все время требует новой дозы грязи, причем каждый раз все более густой грязи. Меня больше не возбуждает обычная женская красота – мне хочется видеть эту красоту униженной и стонущей, полностью подчиненной моей воле. И поскольку в реальной жизни я получить этого не могу, мне только и остаются эти проклятые фильмы! Я и в самом деле стал их рабом!»

«Я не знаю, попробуй перетерпеть. Сотри все фильмы. И, давай, отключим интернет?» – предложил я.

Носов странно посмотрел на меня и сказал:

«В этом-то весь ужас! Вчера я хотел избавиться от всего этого раз и навсегда. Но когда я стал удалять фильмы, я как будто услышал крики».

«Какие крики?» – спросил я.

«Женские крики. Крики боли! Они просили, чтобы я их пощадил!»

«Кто, они? Женщины из фильмов?!» – переспросил я с изумлением.

«Да, из фильмов, – сказал Носов. – Только не совсем женщины. Это женщины-демоны. Суккубы»

«Что?» – спросил я и внимательно посмотрел ему в лицо, пытаясь понять, не шутит ли он.

Однако Носов совершенно не был настроен шутить. С волнением в голосе он продолжал:

«Да, мне кажется, роскошные женщины, отдающиеся с таким наслаждением, которых мы видим в порно-фильмах, – это суккубы! В Средние Века так называли демонов, принимающих женское обличье, чтобы завлекать мужчин. Они как вампиры, но только питаются не кровью, а мужской сексуальной силой. Мужчина, поддавшийся их чарам, больше не принадлежит себе – он становится их рабом. Они высасывают из него энергию, а он становится все слабее, пока наконец не умирает без видимых причин. Раньше суккубам приходилось общаться со своей жертвой напрямую, рискуя своей жизнью, в случае если родные несчастного заметят неладное и совершат обряд экзорцизма. Но новые технологии служат и силам тьмы, и теперь суккубы могут добраться до миллионов мужчин всего мира через сеть интернет, даже не материализуясь, а всего лишь посылая по проводам свой соблазнительный образ. И миллионы мужчин не только не догадываются, что попали под воздействие сатанинских наваждений и им угрожает смертельная опасность, но и готовы платить за это кредитной карточкой. И я тоже под властью демона! Я чувствую его когти на своем горле!»

Он посмотрел на меня. Я был поражен его безумной речью и думал, что бы сказал Головачев, услышав это, а Носов жалобно сказал:

«Я не знаю, что мне делать. Я чувствую, как силы покидают меня, но я не могу сбросить опутавшую меня сеть».

Вслед за этим произошло нечто совсем невиданное. Носов упал на колени, схватил меня за руку и воскликнул: «Помоги! Спаси меня! Избавь от дьявольской власти!»

Я невольно отстранился, сомневаясь, следует ли мне опасаться за свое здоровье в присутствии этого ненормального. Носов поднял взгляд и, заметив мое смятение, вдруг, расхохотавшись, сел на пол.

«Купился! – радостно закричал он. – Андрей говорил, что не купишься, а я знал! Ха-ха-ха!»

«Что?» – я не мог поверить в то, что меня так лихо разыграли.

«Головачев встречался со мной несколько дней назад, – пояснил Носов с идиотской улыбкой. – Он все мне рассказал про твои опасения, и я поспорил с ним, что смогу тебя обдурить. Как видишь, мне это блестяще удалось!»

«Кретины!», – с чувством сказал я.

«Ну, прости, прости, – похлопал меня по плечу Носов. – На самом деле, я очень ценю твою заботу. И ты прав, я действительно зашел слишком далеко с этим порно. Но у меня хватит воли бросить. Вчера я уже стер все видео и не буду платить в следующем месяце за безлимитный интернет. Оставлю траффика только на письма или буду писать из интернет-кафе. Там-то мне не позволят безобразничать».

«Надеюсь, что так», – сухо ответил я.

«Извини за глупую выходку – сказал он, видя, что я еще не готов простить его шутку. – И спасибо! ».

«Ладно, пустяки. А ты точно не хочешь вернуться домой на каникулы? Смена обстановки пошла бы тебе на пользу», – сказал я.

«Нет, это лишних восемьсот долларов, я не могу себе этого позволить. Лучше останусь здесь, найду работу, найду девушку. Все будет в порядке. Не волнуйся за меня!»

Он вышел, но вскоре вернулся.

«С новым годом!» – сказал он и протянул мне подарок – отличное тайваньское издание романа «Цзинь, Пин, Мэй».

6

Я вернулся в Пекин через две недели после китайского нового года, когда жители столицы уже отошли от бурных празднований и вернулись к своим повседневным хлопотам. Начинался новый учебный семестр.

Я прилетел вечером, но Носова дома не застал. Отметив про себя, что в квартире так чисто, как не было, пожалуй, со времени нашего переезда, я стал разбирать свой багаж. Тем вечером, как я понимаю теперь, я впервые ощутил присутствие в нашем доме потусторонней силы, но тогда я не мог, конечно, таким образом истолковать внезапно охватившее меня волнение. Я сидел у чемодана спиной к двери и вдруг словно почувствовал на себе пристальный взгляд. Зная, что дома никого нет и эта игра воображения – лишь свидетельство усталости после многочасового перелета, я все же обернулся и посмотрел в темную гостиную. Разумеется, за дверью я никого не увидел. Я вернулся к своим вещам, но отделаться от невесть откуда взявшейся тревоги не мог. Наконец я встал и, смеясь над своей впечатлительностью, пошел в гостиную и включил там свет. Затем я поставил на плиту чайник, и через несколько минут звук бурлящей воды наполнил квартиру теплом и уютом. Я повеселел, налил чашку крепкого чая и направился в свою комнату, но когда проходил мимо спальни Носова, из раскрытой двери меня вдруг обдало ледяным холодом, так что дрожь пробежала по телу. Я понял, что у Носова открыто окно, но шагнуть в темноту комнаты почему-то не решился и просто закрыл дверь. Я продолжал распаковывать вещи, но беспокойство не покидало меня, и тогда я решил послушать музыку. Я включил компьютер и, следуя известному совету, поставил «Женитьбу Фигаро». Тут я вспомнил про порнографическую коллекцию Носова и не удержался от соблазна проверить, выполнил ли он свое намерение и избавился ли от этого позорного свидетельства. Я провел тщательный поиск, но ничего не нашел – от коллекции не осталось ни следа. Кроме того, я изучил список страниц в интернете, посещенных с нашего компьютера за последнее время, и также не обнаружил ничего предосудительного. По-видимому, Носов избавился от пагубной привычки – это открытие чрезвычайно развеселило меня, да и божественная музыка Моцарта прекрасно разгоняла тоску, а потому вскоре от беспричинного страха не осталось и следа.

Через полчаса вернулся Носов. Нельзя было не заметить в нем приятной перемены – он был снова опрятно одет, аккуратно подстрижен и гладко выбрит. Я также обратил внимание, что он похудел и лицо его осунулось, однако тогда не придал этому особого значения. Носов был в хорошем настроении: он с удовольствием и, как всегда, с едкой иронией рассказывал последние новости из пекинской жизни – про массовую драку в новогоднюю ночь между казахами и африканцами, про обнаруженние в иностранном общежитии университета Цинхуа промышленного запаса марихуаны, про то, как Арама, по слухам, чуть не выслали из Китая за участие в подпольной съемке порнографии и прочее в таком же духе,

В своем рассказе, однако, он обходил тему, которая меня интересовала больше других, а именно – нашел ли он себе девушку по вкусу. На мой прямой вопрос Носов ответил уклончиво и поспешил сменить тему. Я не стал его допрашивать, помня о том, насколько чувствителен для него половой вопрос.

На следующий день я встретился с Андреем Головачевым, и в нашем разговоре мы коснулись Носова и произосшедших с ним перемен. Головачев признал «несомненное улучшение состояния пациента» и согласился с моим предположением, что у Носова появилась женщина. Впрочем, Головачев ее также не видел, и Носов никаких подробностей ему не раскрывал и даже, кажется, ни разу не признал, что женщина на самом деле существует, а лишь многозначительно отмалчивался. Мы решили, что наш друг наконец влюбился и на радостях выпили за здоровье незнакомки и выздоровление Носова. Если бы мы могли тогда помыслить, за здоровье какого чудовища мы подняли тогда бокалы, то, наверное, жидкость бы застряла у нас в горле!

Началась учеба, и жизнь вошла в привычное русло, однако смутное ощущение угрозы, которому не было никакой видимой причины, не покидало меня с первого дня после возвращения. Поначалу я старался просто гнать дурные мысли, приписывая их смене обстановки и неизбежным последствиям акклиматизации, но время шло, а мои опасения только усиливались.

Прежде всего, в квартире постоянно было холодно. Мы закрывали накрепко все окна, и даже поставили электрическую батарею в гостиной, но все равно то тут, то там неизвестно откуда возникали сквозняки, как будто в стенах были невидимые щели. Кроме того, мне снова и снова казалось, что кто-то тайно наблюдает за мной из темноты. Особенно нестерпимо было стоять по ночам в ванной перед зеркалом и испытывать на себе колкий и внимательный взгляд, не видя никого другого в отражении и зная, что это лишь иллюзия. Разум и глаза говорили, что мои переживания совершенно необоснованны, а между тем, уверенность в постороннем присутствии с каждым днем только росла. Дошло до того, что я стал подозревать у себя психическое расстройство.

С моим соседом тоже творилось что-то неладное. Поведение Носова не было странным само по себе, но оно настолько отличалось от его прежнего образа жизни, что это поневоле вызывало удивление. Он совершенно изменил режим дня – рано вставал по утрам, уходил на занятия и потом отсутствовал весь день, возвращаясь лишь к вечеру. В спортзал он ходить перестал, и только делал по утрам легкую зарядку. Он старался ложиться спать как можно раньше, причем теперь всегда плотно закрывал дверь в спальню, чего раньше не делал. К компьютеру Носов приближался, только если в этом была крайняя необходимость, и все время, что он проводил дома, я видел его за учебниками или книгами. Причем, в его выборе книг была одна особенность – значительную часть того, что он читал, составляли работы, посвященные различным аспектам сексуальной жизни, в особенности физиологии секса. Я видел у Носова и книги на русском, и на английском языке, по-видимому, распечатанные из Интернета, но больше всего было китайских книг – как современных брошюр по сексологии, так и оригинальных написанных на древнем языке сочинений, сопровождаемых многостраничными комментариями. Его настольными книгами стали знаменитый «Баопу-цзы» Гэ-хуна и эротологический трактат «Ши вэнь», а также всеобъемлющий «Хуанди нэйцзин». Эти книги крайне трудны для понимания, смысл их плотно окутан туманом веков, и я, откровенно говоря, сомневаюсь в том, что в их чтение может принести какую-либо практическую пользу, однако упорство Носова в стремлении овладеть древними сексуальными практиками, позволяющими доставить высшее удовольстве обоим партнерам, не могло не вызвать уважения. Смущало меня лишь то, что я ни разу не видел его возлюбленной. Носов подтвердил мне, что у него есть женщина, но на все мои дальнейшие расспросы он отвечал очень скупо, давая понять, что это не мое дело. Отбросив мысль о том, что его возлюбленная не сущствует вовсе, оставалось предполагать, что он проводит с ней время днем и не у нас дома.

Были и более тревожные и необычные признаки. Поскольку Носов теперь ложился рано, я часто отправлялся спать позже него и, проходя мимо закртой двери его комнаты, не раз слышал, как он разговаривает или стонет во сне. Разобрать слов я не мог, но иногда казалось, что он говорит по-китайски. Хотя Носов каждый день спал, как я посчитал, не менее девяти часов в сутки, он нередко выглядел сонным и уставшим, и этого не могло скрыть даже его всегда веселое настроение. Он продолжал худеть, но не просто терял в весе, а словно высыхал, и его прежде налитые силой мышцы, заметил я однажды, потеряли былой объем и висели, как будто Носов одолжил их поносить у какого-то здоровяка. Но все это, хотя и было необычным, однако же, не было чем-то сверхъестественным, и я не стал бы предпринимать никаких действий, чтобы разобраться в сути проиходящего, если бы спасительный для человеческого разума покров обыденности не был в течение нескольких недель решительно сорван с моих глаз. Спустя примерно два месяца после возвращения в Пекин я увидел удивительный яркий сон.

7

Мне снилось, что я – китайский чиновник древности, пирующий со своими друзьями. На мне был просторный теплый халат с длинными рукавами, а на голове красовался затейливо повязанный платок – так же были одеты и остальные. Всего нас было человек шесть, и мы пировали ночью в просторном павильоне на берегу большого пруда посреди прекрасного сада. Лампа тускло освещала комнату, и за окнами сновали искры светляков. Мы сидели на подстилках, разложенных на полу перед низеньким столиком. Стол ломился от немыслимого угощения: уж насколько богата китайская кухня, но и она ни в какое сравнение не идет с буйством фантазии, которое проявляли в ту ночь невидимые повара – я никогда не пробовал ничего вкуснее и, боюсь, отведать нечто подобное можно действительно лишь во сне. Мы вели спокойную беседу и, не спеша, наслаждались трапезой, а слуги без конца приносили все новые блюда и часто подливали нам из чайников подогретое вино. Вскоре все захмелели. Разговор стал оживленнее, мы начали шутить и смеяться. Затем один за другим мы стали читать тут же, на месте сочиненные стихи, в которых воспевали красоту окружающей природы, радость дружеской встречи и наслаждения бренной жизни.

Вслед за тем немедленно был принесен старинный цинь, и полновесные глубокие звуки дрожащих под длинными ногтями мастера шелковых струн наполнили комнату. Пока не смолк отзвук последней ноты, все присутствующие внимательно слушали, казалось, поглощенные божественной музыкой, и даже после того, как в комнате повисла торжественная тишина, мы еще несколько мгновений сохраняли умиротворенное выражение на лицах. Но не прошло и минуты, и вот кто-то уже налил себе вина, кто-то потянулся палочками к закуске, кто-то подхихикнул – и пир продолжался с новой силой. Чашки с вином опустошались стремительно. Разгоряченные выпивкой и весельем, некоторые распахнули полы халатов, обнажив безволосые груди. Наша болтовня становилась все более бессмысленной, шутки – все более вольными, а наш хохот, должно быть, изрядно напугал спавших обитателей сада. Снова заиграл цинь, но на этот раз зазвучала не освященная древними мудрецами классическая мелодия, а веселенький модный мотивчик, заимствованный у варваров-кочевников. Пальцы музыканта быстро перебирали струны, и вслед за залихватским вступлением он затянул песню про вольную жизнь, свободную от светских условностей и мирской суеты. Вдруг кому-то в голову пришла идея, что хорошо было бы, чтобы эту песню услышала луна, и вся компания, захватив чайник с вином, поспешила на улицу. У выхода возникла неразбериха с обувью – в темноте один не мог отыскать свою пару, другой пытался натянуть сапог, который был ему слишком мал, третий, уже надев оба сапога, вдруг обнаружил, что они ему велики. Это вызвало новую волну шуток о размерах, и мы со смехом гурьбой вывалились в сад.

Поддерживая друг друга, мы подошли неровной походкой к каменному мостику, ведущему на островок посреди пруда. Хотя мостик был невысокий, не всем удалось перейти его с первого раза, а кое-кому и вовсе пришлось вползать на него, опустившись на четвереньки. Наконец все перебрались на другой берег и уселись в открытой беседке, что стояла на острове. Сидениями нам служили гладкие черные камни, на которых можно было и сидеть, и лежать. Отраженный при свете золотой луны в мутной глади пруда, весь мир вокруг был окрашен в оттенки темно-зеленого. Над водой распускался лотос, и в ночном осеннем воздухе разносилось чудесное благоухание. Многолетние деревья вокруг отбрасывали на пол и на красные перила беседки причудливые тени. Пораженные красотой открывшейся картины, мы, не сговариваясь, одновременно замолчали. Ничто не нарушало ночной тиши, и созерцание пейзажа, полного спокойствия и безмятежности, словно раскрывало душу и наполняло ее сладким томлением – хотелось действовать, создавать, творить, и я чувствовал, что, за что бы я ни взялся, все будет мне под силу. Наконец кто-то тихонько затянул известную песню. Он спел почти целый куплет, прежде чем остальные опомнились и стали один за другим подтягивать, пока наши голоса не объединились в единый, хотя и не совсем стройный хор. Не успели мы допеть песню, когда вдруг послышался шум: тот, кому мы доверили чайник, незаметно прикончил остававшееся в нем вино и свалился без памяти на пол беседки, так что шапка упала с его головы и откатилась в сторону. Это послужило сигналом к возвращению в павильон, тем более что мы отчасти протрезвели и стали ощущать ночную прохладу.

Мы донесли нашего бесчувственного друга назад и поручили его заботливым слугам, а сами вернулись к столу. Тут хозяин сказал, что напоследок припас для нас сюрприз и, приказав разливать чай, шепнул что-то на ухо слуге. Тот удалился и через мгновение на пороге комнаты появилась девушка сказочной красоты. Сняв темно-синюю накидку, она осталась в чудесном платье из алой парчи, подчеркивавшем ее гибкий стан. Девушка прошла по комнате, и походка ее была такой ровной, что казалось, будто она парит в воздухе, не касаясь пола. Пока хозяин представлял нам красавицу, она стояла, скромно потупив взор, и мы могли ее хорошенько рассмотреть. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать. С помощью множества золотых заколок ее черные волосы были подняты в высокую прическу и открывали тонкую шею. Ее белая кожа казалась нежнее тончайшей атласной ткани. Я никогда не видел ничего прекраснее ее лица: благородный широкий лоб, изящные дуги бровей, длинные ресницы, маленькие уши с раковинами, словно вырезанными искустным мастером из нефрита, идеально правильный нос и большой рот с чувственными розовыми губами – я впервые по-настоящему понял, что имели в виду древние поэты, описывавшие встречу с небесной феей, спустившейся в бренный мир людей.

Принесли лютню пипа, и девушка, сама аккомпанируя, стала петь. Я завороженно смотрел на нее. Не передать словами, как волшебно было ее пение, – можно лишь сказать, что то была поистине внеземная музыка, а голос девушки, чистый и звонкий, околдовывал и манил обещаниями запредельного блаженства. Я посмотрел на остальных: они, как и я, не могли оторвать взгляда от удивительной красавицы, с восторгом следя за текучими движениями ее рук. Она же сидела, слегка склонив голову и прикрыв глаза, и, казалось, не замечала ничего вокруг, совершенно отдавшись магической мелодии. Когда звуки чарующего голоса смолкли, мы еще несколько секунд сидели неподвижно, а потом, словно внезапно пробудившись ото сна, зааплодировали и закричали – все были поражены великолепным исполнением и несравненной красотой девушки. Тут же были сложены несколько четверостиший, по-разному обыгрывавших тему встречи с совершенной богиней. Мы стали приглашать девушку разделить с нами трапезу и выпить вина, но та стыдливо отказывалась, и наконец хозяин дал нам понять, что настаивать не следует. Все так же не поднимая глаз, девушка встала и направилась к выходу. Глядя ей вслед, я вдруг почувствовал острейшую тоску, как будто расставался с чем-то бесконечно дорогим моему сердцу. Пока я сидел в нерешительности, не зная, следует ли мне бежать за ней и остановить, признаться в своих чувствах и умолять о следующем свидании, красавица уже дошла до порога комнаты. Я был готов вскочить со своего места, но вдруг она едва заметно обернулась и искоса посмотрела на меня. Ее взгляд обдал меня огненной волной, от которой в моей груди словно вспыхнула искра и по всему телу прошла дрожь. Я понял, что отныне мы принадлежим друг другу, и счастливый любовный трепет охватил душу. Я проснулся.

8

Это был самый яркий сон из всех, что я когда-либо видел в своей жизни. До сих пор привидевшееся тогда живо встает перед мной, стоит лишь закрыть глаза и напрячь память. Особенно отчетливо я запомнил девушку, но не потому, что потом видел ее еще несколько раз. Ее образ в первую же ночь глубоко отпечатался в моем сознании и нисколько не потускнел даже сейчас, хотя c той ночи прошло уже много времени.

Я проснулся несколько раньше, чем прозвенел будильник, и лежал в кровати, размышляя над своим странным сном. Тогда я подумал, что увиденное – это плод моих чрезмерных занятий китайским языком, и в особенности – чтения средневековой китайской поэзии. Хотя сон был очень красивым и приятным, я не чувствовал известной досады, когда после неожиданного пробуждения хочется вернуться в сладкий мир грез и дожить до конца ту, другую жизнь, которая нередко кажется куда интересней и привлекательней, чем тот мир, в котором приходится просыпаться каждый день. Напротив, я почему-то был уверен в том, что увижу тот сон вновь, и весь день провел в отличном настроении, ожидая наступления ночи. Вечером я лег раньше, чем обычно, и хотя накануне хорошо выспался, почти сразу заснул. И действительно, мне приснился сон, поразительно похожий на сон прошлой ночи, – это была как будто другая картина совсем на другой сюжет, но нарисованная тем же художником в безошибочно узнаваемой манере.

Я стоял посреди танцпола в китайском ночном клубе. Удары оглушительных басов отзывались дрожью в теле. Ослепляли разноцветные лазерные лучи. Над танцующей толпой плавал мутный жаркий воздух с запахом пота и духов. Меня окружали разряженные в яркие тряпки женщины, двигающиеся в соблазнительном танце, и распаленные похотью мужчины, выжидающие удачный момент, чтобы схватить добычу. Я поднял глаза и увидел обрамленные золотыми рамами огромные экраны, на которые проецировались сцены оргий. Две девушки-китаянки приникли ко мне и начали извиваться в такт музыке, гладить и обнимать меня. Я запустил ладони в их густые волосы и стал поочередно целовать в губы и в шею. Возбуждение нарастало, мне захотелось сорвать с них одежду и изнасиловать обеих под все ускоряющийся ритм. Вдруг вспышка прожектора осветила зал, и мне показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Свет тотчас погас, и лицо пропало из виду, но я знал, что это была та самая красавица-певичка. Освободившись от цепких объятий, я бросился за ней и, расталкивая всех на своем пути, вырвался из толпы и поднялся на второй этаж.

В поисках девушки я метался по клубу и повсюду видел картины распутства и порока. В отделенных от общего зала жемчужными шторами нишах под охраной истуканов в костюмах на широких диванах старые сальные дядюшки веселились в компании арендованных моделей. В углу иностранец прижал к стене китаянку и целовал ее в губы, поместив колено ей между ног, пока другой иностранец, гнусно улыбаясь, снимал их на видео-камеру. Мимо меня прошла молоденькая девочка в коротенькой джинсовой юбке и кожаных сапогах до колена. Неожиданно она пошатнулась и, чтобы не упасть, повисла у меня на плечах. Она подняла на меня глаза, густо обведенные синей тушью, пьяно улыбнулась и спросила: «Хочешь трахнуть меня?» В ту же секунду рядом возник парень, который грубо схватил ее за руку и потащил прочь, свирепо бормоча в мой адрес какие-то ругательства.

Я посмотрел на танцпол – сверху в мелькающем свете он показался мне ямой с клубком кишащих змей. Тут боковым зрением я заметил какое-то движение. Обернувшись, я увидел в конце зала желанный силуэт. Я помчался вдоль невероятно длинной барной стойки, но, сколько ни бежал, казалось, ничуть не приближался к цели, и девушка снова исчезла. Когда же я наконец достиг конца стойки, то увидел странного бармена – это был темнокожий иностранец, похожий на индуса, с пухлыми губами, аккуратными усами и выпученными глазами. Я остановился, раздумывая, куда бежать дальше и в растерянности уставился на бармена. Почувствовав мой взгляд, он посмотрел на меня и едва заметно кивнул головой в сторону прохода, завешенного тяжелой бархатной драпировкой. Пройдя внутрь, я попал в коридор с дверьми по обеим сторонам. Я медленно пошел по коридору. Сердце бешенно колотилось, как у охотника, напавшего на след. Двери были совершенно одинаковые, но я безошибочно выбрал ту, в которую следовало войти, – от нее шел знакомый холод. Я нажал на ручку, и дверь легко поддалась.

Я оказался в просторной спальне старинного китайского дома. В нос ударил сильный аромат благовоний. Комнату освещали несколько больших фонарей из красной бумаги, и оттого все в ней казалось красным – и деревянная мебель с тонкой резьбой, и изящные ширмы с изображениями цветов и птиц, и картины на стенах. В центре комнаты стояла огромная постель, скрытая под воздушным балдахином. Сгорая от нетерпения, я подошел к постели и решительно поднял край балдахина. В первый миг я не поверил своим глазам: мои чувства говорили, что лежащая передо мной красавица, без сомнения, – именно та, которую я искал, но видел я как будто другую девушку, настолько разительным было отличие. На ней был красный с золотом китайский халат с высоким воротником и разрезом от бедра сбоку, на ногах были черные туфли на высоком каблуке. Волосы были пострижены под карэ, и лоб закрывала ровная густая челка. Она лежала, откинувшись на подушки, и выжидающе смотрела на меня наглым насмешливым взглядом. В руке у нее была длинная деревянная с мундштуком слоновой кости трубка для курения опиума. Пока я стоял, она медленно затянулась и, закрыв глаза, выпустила из ярко красных губ тонкую струйку дыма. Не в силах больше сдерживать возбужение, я бросился на нее, перевернул на живот, скрутил ей руки за спиной, задрал подол халата и стал насиловать. Девушка поначалу вырывалась, пытаясь сбросить меня, кричала и по-китайски просила меня прекратить, но вскоре крики перешли в стоны наслаждения, она оставила сопротивление, обмякла и полностью подчинилась моей воле. Утолив охватившую меня в первые минуты животную похоть, я отпустил ее руки, и она в бессильи упала лицом вниз на кровать и лежала, содрагаясь всем телом и тяжело дыша. Я понял, что совершил нечто ужасное, и сидел рядом с ней, не зная, как утешить. Но тут она чуть повернула в мою сторону голову и из-под растрепанных волос показался глаз, в котором горел лукавый огонек. В следующую секунду красавица вскочила, повалила меня на постель и начала раздевать. Раздев меня, она села на меня, крепко прижала к себе, и мы слились в страстных объятиях, как верные любовники.

9

Я проснулся и почувствовал, что у меня мокрый живот. Я отдернул одеяло и увидел, что из члена на живот вылилась целая лужа семени и мутные серые капли стекают на простыню. Я посмотрел на одеяло – оно тоже было мокрым. Сгорая от стыда, я встал, вытерся простыней, стащил с кровати постельное белье и свернул его в комок. Потом, приоткрыв дверь и убедившись, что дверь в комнату Носова закрыта, я проскользнул в ванную. Испачканное белье я бросил в стиральную машину, а сам встал под душ и тщательно вымылся. Произошедшее представлялось мне крайне удивительным. Прежде всего, я даже не мог вспомнить, когда мне в последний раз снились эротические сны, и не мог понять, что вызвало подобное эмоциональное возбуждение. Кроме того, я был уверен, что никогда мне не снилось снов столь осязаемых и реальных, что они приобретали последствия в реальности. И, наконец, никогда – ни во сне, ни наяву – мне не хотелось делать ничего подобного тому, что я делал во сне. Я решил, что это было лишь случайностью, и постарался забыть о странном сне. Разумеется, я никому не рассказал о позорном инциденте.

Каково же было мое изумление, когда вскоре мне опять приснилась та красавица! И через несколько дней после второго видения, я вновь увидел навязчивый сон. С тех пор красавица стала являться мне регулярно. Иногда она завлекала меня танцем, пением или стихами и мы просто проводили время вместе, а иногда я вступал с ней в связь и тогда просыпался, измазанный вонючей липкой жидкостью! Я по-настоящему испугался. Меня беспокоили не только повторяющиеся эротические сны и утренние выделения – факт, сам по себе неоспоримо указывающий на болезненное отклонение, физическое или психическое. Но меня волновали сопровождавшие эти сны необычные подробности. Так, я неизменно встречался во сне с одной и той же женщиной: она меняла внешность, порой преображаясь до неузнаваемости, но я всегда каким-то внутренним видением умел разглядеть в ней ту самую красавицу-певичку из древнего павильона. Во сне я чувствовал себя свободно: не было ощущения, что смотришь фильм и не можешь повлиять на разворачивающиеся на экране события. Менялись обстоятельства и детали обстановки, но все мои поступки, что бы я ни делал, в конечном итоге неумолимо приводили в красную комнату, и, оказываясь перед роскошной постелью, я никогда не мог устоять перед соблазном. Наконец, наутро после этих снов я чувствовал себя так, будто не спал, а и в самом деле предавался любовным утехам: ужасно хотелось спать, в теле ощущалась ломота, под глазами появились мешки. Испытывая во сне неземное блаженство, я расплачивался за это днем усталостью и тоской.

Не имея оснований надеяться, что преследующие меня видения прекратятся так же внезапно, как начались, после нескольких недель мучений я обратился за советом к Головачеву. Я рассказал ему обо всем, ничего не утаивая, и, внимательно выслушав меня, он сказал:

«В принципе, эротические сны наиболее характерны для пубертатного периода и, как считается, вызваны повышенным выделением лютеинизирующего гормона. Но и в зрелом возрасте, если не ошибаюсь, почти десять процентов всех снов имеют сексуальный характер. Ну, а если верить доктору Фрейду, так и вовсе все сны – про секс. Так что ничего странного в этом нет. Изнасилование и принуждение – тоже типичный мотив эротических фантазий, и видеть нечто подобное во сне тоже не бог весть какое извращение. Но про подобную частоту повторения и устойчивость образа, как в твоем случае, я никогда не слышал! Это действительно очень странно!».

«Спасибо вам большое, доктор, – сказал я , – но не могли бы вы подсказать, как мне избавиться от этих снов?»

«Считается, что обычно навязчивые сны символизируют какое-то незаконченное дело или какой-то неосознанный страх, – отвечал Головачев. – Теоретически, для того чтобы избавиться от таких снов, достаточно просто понять, что это за дело или страх, и изжить эту причину».

«Но я совершенно не могу представить, в чем может быть причина!» – воскликнул я.

«Можеть быть, тебе просто отчаянно хочется секса?» – спросил Головачев, пожав плечами.

Я посмотрел на него осуждающе.

«Впрочем, ты прав, – согласился он. – Вряд ли здесь дело только в сексуальном влечении. С такой регулярностью и такой яркостью выражения, тут явно кроется нечто более серьезное». Он посмотрел в сторону и задумался.

«По-моему, Андрей, из тебя выйдет первоклассный врач! Ты определенно знаешь, как утешить пациента!» – съязвил я. Головачев не отвечал.

«Вот что. Дай мне немного времени. Мне нужно изучить этот вопрос подробнее», – сказал он наконец.

«Ну, а что мне делать пока?»

«А ты пока расслабься и постарайся получить удовольствие. В конце концов, не каждый может похвастаться девушкой, которая беспокоит его только по ночам!» – сказал Головачев и искренне расхохотался.

10

Вскоре Головачев позвонил и сообщил, что у него есть для меня важные новости. Когда мы встретились, он достал толстую папку для бумаг и, порывшись в ней, протянул один лист мне. Это был скупо изложенный рассказ про одного человека, который был околдован. В присутствии своей жены он словно впадал в забытье и совершал любовный акт с невидимой женщиной, иногда – несколько раз подряд. В это время он мог разговаривать, но не замечал окружающих. Наконец он падал изможденный, а когда приходил в сознание, то свидетельствовал, что ничего не видел, однако и не мог удержаться. Заподозрили, что на него навела порчу одна женщина. Ее схватили и судили по обвинению в колдовстве. Окончания у истории не было. Закончив читать, я вопросительно посмотрел на Головачева.

«Преподобные Яков Шпенглер и Генрих Инститорис. “Молот ведьм”», – пояснил он.

Я по-прежнему смотрел на него с недоумением.

«Ну, что? Разве не похоже?» – спросил Головачев.

«На что похоже?» – переспросил я.

«На твои симптомы, конечно! На твои сны!»

«Что ты имеешь в виду?»

«Смотри, здесь все подробно описано! – он показал мне еще несколько листов. – Вот! Церковные средства против инкубов и суккубов».

Услышав знакомое слово, я сразу же понял, что означает вся эта чушь.

«Пошел ты! Шутник!» – сказал я с притворным негодованием и отпихнул листы.

«Я и не думаю шутить! Такими вещами не шутят! – отрезал Головачев. – Послушай, я учусь на врача и, поверь, я сам до сих пор не могу до конца поверить своему предположению. Но за прошедшее с нашей прошлой встречи время я изучил этот вопрос.  Даже связался с знакомыми коллегами в Петербурге и в Лондоне. Симптомы, описанные тобой, удивили их не меньше, чем меня. Ничего подобного им неизвестно. Медицина подобного заболевания не знает, тем более что в остальном ты совершенно здоров! Тогда я стал изучать сведения других наук, которые также обращаются к проблеме сна. И вот в сочинениях по демонологии я наткнулся на многочисленные упоминания случаев сношения мужчины с демоном-суккубом. Там, где присутствуют показания свидетелей и самих жертв, описания очень похожи на то, что рассказал мне ты. И как только я смог преодолеть свой скептицизм и допустить вероятность такого объяснения, тут же все встало на свои места!»

«В каком смысле?»

«В смысле, мы же с тобой в Китае, понимаешь? Именно в Китае как ни в одной другой стране мира были распространены представления о могущественных оборотнях, которые умели принимать вид красивых дев, соблазняли мужчин и питались их энергией. Тебе ли не знать, какое огромное количество сочинений – рассказов, поэм, романов – посвящены теме сексуального вампиризма! Только сейчас я со всей очевидностью понял, что столь твердая убежденность китайцев в реальности существовании этих оборотней попросту не могла быть беспочвенной. А если сравнить китайскую традицию с европейской, то мы увидим, что по своим способностям и вреду, наносимому мужчине, китайские оборотни полностью соответствуют европейским суккубам! Все сходится!»

Головачев посмотрел на меня торжествующе.

«И что?» – спросил я, решив дать ему возможность рассказать эту шутку до конца.

«Ну, если мы признаем, что тебя одолевает демоническое наваждение, то и избавляться от него нужно соответствующими способами»

«А какие есть способы?»

Головачев покопался в папке и, найдя нужную страницу, прочитал:

«Наиболее проверенными считаются пять способов – таинство исповеди; святые упражнения в виде положения крестного знамения и чтения молитвы “Богородице Дево, радуйся”; экзорцизм; изменение местожительства, а также осторожное отлучение, произнесенное святыми людьми».

Подняв взгляд от бумаги, он сказал: «Не думаю, что какой-нибудь батюшка согласится приехать к нам из Харбина[6], чтобы выслушать исповедь, провести экзорцизм или произнести отлучение. «Богородице Дево, радуйся», думаю, тоже нужно произносить с умом. Ты ведь не крещен?»

Я отрицательно покачал головой.

«Вот именно. Так что тебе, боюсь, остается только переехать на другую квартиру».

«Знаешь, мне так нравится эта квартира! Может, достаточно будет просто пустить в дом черную кошку, а потом окропить углы святой водой? Святую воду можно доставить из Харбина по почте».

«Ну, если ты не хочешь переезжать, – продолжал Головачев, как будто не заметив моего сарказма, – то есть еще одна возможность. Можно попробовать найти какого-нибудь местного специалиста. В конце концов, если в Китае так много оборотней, то, наверняка, и должны существовать и услуги по расправе с ними!»

«Доктор, по-моему, вы – псих», – засмеялся я.

Головачев, однако, был не расположен шутить. Он внимательно посмотрел мне в глаза и, сдвинув брови, серьезно сказал:

«Слушай, брат. У тебя по большому счету выбора нет. Либо мы предполагаем, что ты находишься во власти оборотня, находим умелого шамана, и он избавляется от этой нечисти. Либо мы предполагаем, что ты стремительно движешься к шизофрении и спокойно ждем появления волшебников в белых халатах, которые будут кормить тебя галоперидолом. Как будущий врач, советую сначала попробовать первый вариант. Потому что если ничего не получится с экзорцизмом, то двери больницы широко открыты всегда. А вот если сразу попадешь в руки к медбратьям, то, боюсь, другой попытки уже не будет. Ты подумай, а я пока поищу кого-нибудь».

Он закончил, и я несколько секунд молчал, ожидая, что он вот-вот улыбнется и скажет, что пошутил, но Головачев не улыбнулся. Его серьезность была так забавна, что я наконец не выдержал, снова рассмеялся и пообещал непременно подумать.

11

Ночное видение опять повторилось, и я по-прежнему чувствовал себя очень скверно, поэтому, когда Головачев снова позвонил мне и объявил, что хочет кое с кем меня познакомить, я согласился. Хотя я никогда не верил в колдунов, экстрасенсов и народных целителей и считал затею с китайским экзорцистом абсурдной, мне было любопытно, что же на этот раз затеял мой друг. Мы договорились встретиться в небольшом ресторанчике в центре города.

Когда я вошел, Головачев сидел за столиком с незнакомым китайцем. Увидев меня в дверях, Головачев вскочил и, подбежав, быстро зашептал: «Слушай внимательно. Он – один из лучших в своем деле. То, что он заинтересовался твоим случаем и выкроил время для встречи, – это хороший знак. Теперь, главное, не испорти дело. Не спорь. Делай все, как он говорит. Отблагодаришь меня потом». Сказав это, он повел меня к столику. Вечер обещал быть интересным.

«Познакомься, это господин Со!», – громко сказал мне Головачев по-китайски, когда мы подошли к китайцу.

Китаец встал, приветственно сложив руки на уровне груди и слегка наклонив голову. Потом он достал из кармана пиджака маленькую золотую коробочку, вынул из нее визитную карточку и положил коробочку назад. Визитку он протянул мне, держа ее двумя руками на уровне бровей. На одной стороне карточки я увидел изображение известного сюжета – Восемь бессмертных, переправляющихся через море, и название компании – «Центр научно-философских исследований «Восемь бессмертныx»», а на другой стороне были отпечатаны написанное каллиграфическим почерком имя Со Цзя-вэй и должность – старший научный сотрудник. Господин Со поднял взгляд на меня и, весело улыбнувшись, сказал: «Очень рад встрече! Ваш друг рассказал мне про вашу проблему».

Господин Со был невысокого роста, с коротко стриженными жесткими волосами. Одет был скромно – на нем был темный пиджак с приколотым к нему значком, как мне показалось, в виде сидящего Будды, зеленая водолазка и простые черные брюки. Черты его лица – темные брови, нос с высокой переносицей и большие глаза с длинными ресницами – позволяли предположить, что он, возможно, уйгур или, во всяком случае, родом из какой-нибудь западной провинции. На вид ему было лет сорок.

«Прежде всего, разрешите померить ваш пульс», – сказал господин Со, когда я сел рядом с ним. По-китайски он говорил мягко, неторопливо и со странным акцентом, который я не мог опознать. Он взял мою руку и, легко прижав мне пальцами запястье, повернул голову в сторону и сощурил глаза, как будто прислушиваясь. Отпустив запястье, он перевернул мою руку и стал рассматривать ногти. Потом он попросил показать ему ногти на другой руке. Вслед за этим он несколько раз легко ударил согнутым указательным пальцем по кисти моей руки. Затем он пощупал лимфатические узлы у меня на шее и, наконец, оттянув веки вниз, по очереди внимательно заглянул в оба глаза. Закончив осмотр, он покачал головой, а потом сказал:

«Молодой человек, ваше положение очень неблагоприятное. Вы находитесь в большой опасности. Я ощущаю значительный недостаток янской силы, а влияние иньской силы, напротив, возрастает. Сейчас баланс еще сохраняется, но со временем темная сила инь возобладает. Если так будет продолжаться, то стержень вашего организма будет подорван, и тогда возможен самый ужасный исход. Необходимо немедленно принять меры, иначе последствия могут оказаться необратимыми».

«И что все это значит?» – спросил я. Как и любой человек, которому говорят, что он в опасности, я заволновался, хотя по-прежнему предполагал, что все это – очередная инсценировка, подстроенная Головачевым.

Господин Со, обращаясь к Головачеву, сказал: «Я попробую объяснить как можно проще, но если будет что-то непонятно, ты, пожалуйста, переведи».

«Главное в природе, – говорил господин Со, – это энергия ци. Ци – это жизненная субстанция, пронизывающая все предметы во вселенной. У ци есть две стороны – светлая ян и темная инь. Это не значит, что первая – хорошая, а вторая – плохая. Это просто два противоположных начала, как, например, черное и белое, активное и пассивное, мужское и женское, теплое и холодное. Ян и инь непрерывно взаимодействуют – проникают друг в друге, дополняют друг-друга, переходят одно в другое. Они должны находиться в определенном подвижном баллансе, и если что-либо из сущего теряет их, то не может существовать, а если обретает, то достигает процветания. Мужчина – олицетворение янской энергии, а женщина – олицетворение иньской. Но поскольку ян не может существовать без инь, а инь – без ян,  мужчине необходима иньская энергия, а женщине – янская. Во время полового акта происходит соединение инь и ян, и этот энергетический обмен и есть основа здоровых отношений между мужчиной и женщиной. Люди не могут жить без соединения инь и ян, иначе они становятся уязвимыми для болезней, поэтому воздержание вредно для организма. Напротив, если при соединении инь и ян соблюдать определенные правила и применять специальные техники, то можно укрепить тело и достичь долголетия. Цель мужчины – питаться энергией инь, по возможности от как можно большего числа женщин. Но еще важнее для мужчины беречь свое семя – наивысшую концентрацию янского начала. Как этого добиться, учит китайская система сексуальных практик – так называемое «искусство внутренних покоев».

«А я думал, от того, что не выпускаешь сперму, можно заработать рак мозга», – сказал я и, игнорируя гневный взгляд Головачева, продолжал: «На самом деле, все это, конечно, очень познавательно, но почему вы решили, что мне грозит беда?»

«Видите ли, мир людей – это мир силы ян, и человек от природы больше наделен янским ци, – отвечал господин Со. – Но есть существа, относящиеся к иньской стороне – той области, в которой господствует темная энергия инь и которую обычно связывают с загробным миром. Эти существа целиком состоят из иньского ци, и от недостатка ян они испытывают невыразимые мучения. Чтобы как-то облегчить страдания, им необходимо подпитываться янской энергией. Так, духи умерших получают янскую энергию из жертвоприношений, которые совершают их живые родственники. Оборотни тоже относятся к иньским существам, и нет для них лучшего способа восполнять недостаток ян, как вступать в сексуальную связь с человеком и сосать из него энергию. В особенности для  этих целей подходят мужчины, потому что, как я уже говорил, мужчина – это сосредоточение янской силы. Человек же в этом случае слабеет, заболевает и может погибнуть. Соотношение инь и ян, малейшее изменение внутри тела человека обязательно отражается в его внешности.  И судя по вашему виду, инь заняло в вашем теле место ян и порча уже коснулась внутренних органов. Я чувствую, что часть энергетических каналов уже закупорена, жизненные соки тают, ритм циркуляции ци нарушен, а кости стали хрупкими. Несомненно, вас иссушает оборотень!»

«Что вы предлагаете, наставник?» – спросил Головачев, опередив любые мои возражения.

«Можно просто уехать из этих мест и некоторое время предаваться совершенствованию. Если делать необходимые упражнения и правильно питаться, то тогда вы быстро восстановитесь, – ободряюще сказал мне господин Со. – Но я хотел бы просить разрешения изловить злокозненное существо. Я, конечно, не возьму с вас платы, но взамен после операции заберу оборотня себе. Что вы на это скажете?»

Я вдруг осознал всю нелепость ситуации. Какой-то незнакомый китаец сначала ставит мне страшный диагноз в духе древних медицинских трактатов, а потом предлагает вступить в схватку с оборотнем, как в средневековой сказочной новелле. Несомненно, это был розыгрыш!

«Не уверен, что мы можем согласиться на такие условия. Я, например, хочу оставить оборотня себе! Если позволите, нам нужно посоветоваться», – сказал я по-китайски господину Со, а затем по-русски обратился к Головачеву:

«Ну что, Андрей, где скрытая камера? Куда мне улыбнуться?» – я посмотрел в сторону и картинно помахал рукой.

«Где ты взял этого клоуна? – продолжал я. – Текст для него сам писал? Поздравляю! Такую выдающуюся чушь слышу в первый раз в жизни! Тебе нужно было идти не в медицину, а в театр».

Головачев смотрел на меня с тоской.

«Прекрати, Андрюша, ты меня пугаешь», – сказал я с деланой заботой. Его шутка начала меня раздражать.

Вдруг заговорил господин Со:

«Вы, похоже, не верите ни мне, ни своему другу. Вы имеете на это полное право. В конце концов, демоническое наваждение – не грипп, о нем не предупреждают каждый год по телевидению. Хорошо! Вы можете не верить в существование оборотней, но вам, как я понимаю, хочется избавиться от невязчивых снов. Я помогу вам в этом».

С этими словами он достал из-под стола черный кейс, и, открыв его, вынул прозрачный пластиковый пакет, в котором лежала деревянная красная табличка размером с ладонь. На табличке был вырезан причудливый узор – вверху был квадрат с круглыми точками по периметру, внутри квадрата был ромб с точками в углах, под квадратом располагались три маленьких иероглифа «гуй», под ними – сложная геометрическая фигура, далее шли еще несолько странных знаков, похожих на исковерканные иероглифы, и, наконец, в самом низу композицию заканчивал еще один большой иероглиф «гуй», выполненный в стиле лишу. То, что узор выдавался на поверхности таблички, и то, что иероглифы были вырезаны в зеркальном отражении, позволяло думать, что табличка используется как печать. Сзади к табличке была приделана ручка.

«Это амулет, избавляющий от кошмаров. Чтобы избавиться от напасти, вам нужно всего лишь носить его у себя на груди до тех пор, пока однажды вновь не повстречаете во сне ту красавицу. После этого, думаю, оборотень не посмеет больше к вам соваться!» – самодовольно сказал господин Со.

Я с сомнением посмотрел на амулет. Почувствовав мою нерешительность, господин Со с явной издевской сказал:

«Только не говорите мне, что вы не верите в оборотней, но боитесь, что какая-то надпись на груди принесет вам несчастье!»

«Нет, конечно, но…»

«Давайте поступим так. Вы будете ходить с амулетом на груди, скажем, две недели, и если это не поможет, то ваш друг, – тут он указал на Головачева, – заплатит вам тысячу юаней. Если амулет подействует, то вы разрешите мне провести ритуал изгнания оборотня по всем правилам».

Я посмотрел на Головачева. Тот согласно кивнул.

«Договорились!» – согласился я.

«Превосходно! – воскликнул господин Со. – Теперь позвольте, я покажу вам, как это делается».

Захватив табличку и небольшую коробочку, он отвел меня в туалет. Там он попросил меня расстегнуть рубашку, а сам вынул из пакета амулет и открыл коробочку, в которой оказалась густое красное вещество. Приложив табличку к краске и подержав так некоторое время, господин Со затем с силой придавил амулет к моей голой груди. Потом он подул на получившийся отпечаток и попросил немного подождать. Через минуту он сказал, что можно одеваться. Я потрогал рисунок пальцем, но, к своему удивлению, ничуть его не повредил и ничего не почувствовал: рисунок непостижимым образом проник под кожу.

Господин Со неодобрительно покачал головой: «Все-то вам, европецам, пальцем нужно попробовать!»

12

В тот вечер я спал без снов, а наутро увидел, что красная печать на груди ничуть не потускнела. Стоя под душем, я попробовал стереть ее щеткой, но ничего не получилось – рисунок, как татуировка, был совершенно недоступен. «Чертов китаец!», – сказал я и тут же с ужасом подумал, что, возможно, целью всей этой постановки было поставить мне на грудь несмываемое красное клеймо идиотизма. Ради такой шутки не жалко выложить и тысячу юаней. Впрочем, я тут же прогнал от себя эту мысль, укоряя себя в недоверии другу, и решил соблюдать условия нашего договора.

Красавица явилась только на пятый день. Как всегда, я очутился в ее спальне, на роскошной постели с балдахином. Красавица обняла меня и начала целовать – сначала в лоб, потом – в щеки и в губы. Затем она спустилась ниже, расстегнула ворот рубашки и стала ласковым розовым язычком лизать шею. Я откинул голову, млея от удовольствия, но вдруг моя возлюбленная ужасно вскрикнула и отскочила. Оказалось, она расстегнула еще несколько пуговиц моей рубашки и увидела амулет на моей груди. В этот момент я  сам почувствовал жар – знаки на груди пылали ярко-оранжевым пламенем. Я посмотрел на красавицу: она стояла у края кровати, оперевшись на один из столбов, поддерживавших балдахин, и прижав к груди обожженные руки. Взгляд ее был полон ненависти и страха. Я почувствовал странный гнилостный запах и только тогда заметил, что комната преобразилась. Красные фонари превратились в потухшие факелы, так что все вдруг стало мрачным и темным, а свет исходил только от рисунка, горевшего в моей груди. Чудесные картины превратились в мрачные каменные барельефы погребального склепа. Я посмотрел себе под ноги – кровать оказалась большой каменной плитой.

Я вновь взглянул на девушку – теперь в ее глазах я увидел холодную уверенность. Не спуская с меня гипнотизирующего взгляда, она медленно приближалась, протягивая вперед руки, на которых уже не было заметно ожогов. Я стал отступать, одновременно чувствуя, как жар в груди слабеет. «Иди ко мне, иди ко мне», – шептала демоница.  Тут она улыбнулась, и сердце мое бешено заколотилось: вместо аккуратных жемчужных зубов во рту у нее были желтые лисьи клыки. Я понял, что нельзя терять больше ни секунды, развернулся и побежал в темноту – туда, где, как мне казалось, был выход из комнаты. При тусклом свете я увидел большие каменные двери, между которыми была небольшая щель. Я стал протискиваться в щель и в тот самый момент, когда уже почти вырвался наружу, вдруг почувствовал цепкий захват – пальцы с острыми, как бритва, когтями впились мне в плечо. Свободной рукой я освободился, отскочил от двери, и в этот момент знаки амулета погасли.

Я проснулся в поту, сердце бешено колотилось, плечо болело. Я потрогал грудь – она была неестественно горячей. На часах было пятнадцать минут пятого. Я встал, вышел из комнаты и на ощупь прошел в ванную. Включив в ванной свет, я встал под душ и несколько раз глубоко вздохнул. Рисунок на груди пропал, не оставив и малейшего следа, зато на плече были видны четыре красные линии, которые горели так, будто меня обожгла медуза. Простояв под душем достаточно долго, чтобы успокоиться, я вышел из ванной, вернулся в свою комнату и сел на кровать. Снова засыпать мне было страшно, поэтому я долго сидел в темноте, обдумывая увиденное, пытаясь найти этому какое-либо рациональное объяснение и раз за разом останавливаясь перед необходимостю поверить в правдивость слов господина Со.

Вдруг я услышал, как Носов снова громко разговаривает во сне. Я понял, что, поглощенный в последнее время собственными заботами, я совсем забыл про своего соседа. Ужасная догадка пронзила мой мозг. Я снова встал и, осторожно ступая, подкрался к комнате Носова. Стараясь не произвести ни малейшего звука, я медленно надавил на ручку двери и легонько толкнул ее от себя. Глаза уже привыкли к темноте, и картину, которая предстала передо мной, я, должно быть, не забуду никогда. Носов стоял на коленях лицом ко мне, и сначала я вздрогнул, испугавшись, что он заметит меня, но потом увидел, что его глаза плотно закрыты. Его половой член был напряжен, а руки – вытянуты вперед на уровне члена и расставлены, как будто он крепко сжимал невидимый круглый предмет. Совокупляясь с пустотой, Носов медленно двигал бедрами вперед и назад. На лице у него были написаны торжество и наслаждение. Я стоял у открытой двери и наблюдал за ним некоторое время.  Несколько раз он восклицал по-китайски: «Тебе нравится, нравится?!» В ночной тишине этот вопрос казался особенно страшным. Вскоре Носов сдал двигаться быстрее, а потом, не меняя положения рук, упал на бок и продолжал дергаться, уже лежа на кровати. Не дожидаясь окончания этой сцены, я нагнулся вперед, дотянулся до ручки двери и аккуратно потянул ее на себя. Закрыв дверь, я прошел в свою комнату, оделся и вышел из дома. Остаток ночи я просидел в баре неподалеку, а утром поспешил к Головачеву.

13

С огромным трудом Головачев убедил господина Со разрешить нам обоим участвовать в поимке оборотня. Поначалу эта идея не показалась мне удачной, но Головачев настаивал на том, что это – уникальная возможность увидеть древний мистический ритуал, которую я как китаист не имею никакого права упустить, и наконец я согласился. Арам должен был выманить Носова из дома и отвлечь его на  время операции. Араму мы, естественно, ничего не объясняли, а просто дали ему денег, чтобы он сводил Носова в ресторан.

Благоприятным днем для работы господин Со объявил вторник, удачным временем – четыре часа дня. В это время, как он объяснил, оборотень будет спать и, чтобы захватить его, не потребуется ни малейшего усилия. Как он объяснил, именно простота этой процедуры и уверенность в успехе и позволяют ему взять с собой нас вместо специально обученного помощника. В назначенный день, когда Арам позвонил и сказал, что встретился с Носовым, мы с Головачевым позвонили господину Со, и вскоре к дому подкатил черный фургон с уже знакомым изображением Восьми бессмертных. Господин Со попросил нас спуститься вниз. Он открыл задние двери фургона и стал готовиться к охоте.

Прежде всего, он надел кожаный пояс с несколькими петлями и карманами. Затем он достал из машины аккуратно сложенный костюм. Это была широкая шелковая накидка темно-красного цвета, богато расшитая золотом. Среди узоров я заметил драконов, играющих с жемчужинами в облаках, диски луны и солнца, объятый языками пламени многоярусный дворец с закругленными краями крыш. По краю накидка была обшита голубой каймой с изображением различных мифических животных. Господин Со надел костюм и спереди подвязал его шелковыми лентами, покрытыми триграммами.

Потом господин Со дал костюмы и нам – одинаковые красные халаты с длинными свободными рукавами. Наши костюмы тоже были украшены вышевкой, но куда менее богатой, чем его. Среди узоров были триграммы, звезды, облака, луна, солнце, а также изображение Великого Предела. Мы быстро оделись, подвязали тесемки и, посмотрев друг на друга, едва удержались от смеха.

Господин Со в это время поставил на землю два небольших кофра. Из первого он вынул позеленевшее от времени медное зеркало. Зеркало представляло собой покрытый замысловатым геометрическим узором тяжелый медный прямоугольник чуть длиннее моей ладони, в центре которого был гладкий круг. Господин Со поднес зеркало к моему лицу. Зеркало было превосходно отполировано, хотя и порыто многочисленными царапинами. Увидеть в нем свое отражение, тем не менее, было невозможно.

«Что видишь?» – спросил господин Со.

«Ничего», – честно признался я.

«Вот именно!» – воскликнул он.

Сунув зеркало в один из карманов на поясе, из другого кофра господин Со достал бутылку из высушенной тыквы-горлянки. Она была совершенно обычной, но выглядела такой древней, что я невольно испытал благоговение. Господин Со же ловко подвесил ее на одну из петель своего пояса. Вслед за этим из круглой коробки он достал хлыст, привязанный к деревянной рукоятке в форме змеиной головы,  и тоже повесил его на пояс. Нам с Головачевым он доверил небольшие барабаны с деревянными палками.

Наконец, порывшись в глубине фургона, господин Со нашел парик в виде длинных волос, забранных в пучок, и надел его на голову. Осмотрев свое оденяние и оставшись им вполне довольным, поставил кофры на место, запер двери фургона и сказал:

«Ну, пошли!»

Мы вошли в парадную и стали подниматься по лестнице на наш этаж. Сверху шла женщина с маленькой девочкой. Когда мы поравнялись, кроха изумленно посмотрела на нас и сказала: «Смотри, мама, заморские черти!»

Мы подошли к нашей квартире. Я отпер дверь и тут же отступил. Господин Со слегка приоткрыл дверь и поднял руку с медным зеркалом напротив щели, так чтобы, глядя в него, можно было увидеть первую комнату. Он некоторое время вглядывался в матовую поверхность зеркала и только потом вошел в квартиру. Мы последовали за ним. Я посмотрел на господина Со: в ритуальном одеянии, с длинными волосами, с медным зеркалом в одной руке и хлыстом в другой, он выглядел древним шаманом, могущественным чертогоном, непостижимым образом вдруг материализовавшимся посреди скромной квартиры в современной высотке.

Держа зеркало на уровне глаз и произнося шепотом заклинания, господин Со, начал медленно, забавно выворачивая ступни, шагать по комнате по странной, одному ему понятной траектории. «Юев шаг!» – многозначительно шепнул мне на ухо Головачев. Экзорцист прошагал таким образом по гостиной, ванной, кухне и моей комнате. Неисследованной оставалась только комната Носова, дверь которой была плотно закрыта. Тогда господин Со вернулся в гостиную, из кармана на поясе выложил на стол пачку листов красной рисовой бумаги, из другого кармана вынул кисть и тушечницу и стал писать на листах магические иероглифы. Закончив, он прошел по комнатам и наклеил бумагу с иероглифами на окна, углы и другие места, по каким-то причинам показавшиеся ему подозрительными. На входную дверь он наклеил сразу несколько амулетов. Наконец он остановился у комнаты Носова и поманил нас к себе.

Когда мы подошли, он приложил указательный палец к губам, а потом несколько раз выразительно указал на дверь. Взгляд его был исполнен решимости и сосредоточенности. Я перевел взгляд на Головачева – он выглядел взволнованным. На шее у него я заметил неизвестно откуда взявшееся массивное металлическое распятие. Словно охотники, ожидающие, когда собаки подгонят дичь, мы затаились и были готовы напасть. Когда напряжение достигло предела, Господин Со распахнул дверь, и мы с Головачевым тут же дружно ударили в барабаны. Господин Со стал скакать по комнате, выкрикивать проклятия и ожесточенно бить хлыстом по воздуху, будто охотясь за невидимым зверем. Зеркало, которое он держал высоко над головой, теперь излучало магический свет. Так продолжалось до тех пор, пока он он не убрал зеркало и не снял с пояса бутылку из тыквы-горлянки. «Сейчас схватим чертовку!» – крикнул он нам и стал хлыстать с удвоенной силой.

Господин Со замахнулся бутылкой, чтобы захватить ею оборотня, и в этот самый момент вдруг, оттолкнув меня и Головачева, Носов влетел в комнату, набросился на экзорциста и сбил его с ног, так что бутылка отлетела в угол. Головачев и я застыли в изумлении на пороге комнаты. «Держите ее!» – заверещал господин Со, отпихивая Носова, и его хлыст щелкнул у самого моего лица. Он вскочил и ринулся в гостиную, но было уже поздно: Носов оставил входную дверь открытой, и оборотень, по-видимому, успел улизнуть. Не долго думая, господин Со выбежал из квартиры, и мы с Головачевым помчались вслед за ним.

Мы спустились к фургону и едва успели запрыгнуть в кабину, как машина сорвалась с места и стремительно выехала на оживленную улицу. Через пять минут мы остановились в тихом дворике неподалеку. Господин Со вздохнул. «Ушла!» – с сожалением констатировал он. Мы разоблачились и вернули наши костюмы хозяину. Он тоже переоделся и аккуратно сложил все вещи назад в фургон. Пообещав связаться с нами в ближайшее время, он снова сел в машину и пропал. Мы с Головачевым разошлись по домам.

14

Арам позже объяснил, что в тот день, когда мы устроили охоту на оборотня, Носов, как будто получив сигнал бедствия, прямо посреди обеда неожиданно вскочил, не сказав ни слова, выбежал из ресторана и, поймав такси, уехал. По-видимому, за шумом барабанов мы не услышали, как открылась дверь и он вошел.

Когда я вернулся домой, Носова уже не было. Вечером он не появился. Не пришел он ни на следующий день, ни через неделю. В университете его тоже не видели. Носов исчез, оставив большую часть своих вещей нетронытыми. Отчаявшись найти его собственными силами, мы обратились в полицию, но и они далеко не сразу смогли напасть на его след. Только через месяц мне позвонили и сообщили, что мой друг обнаружен и сейчас находится в психиатрической лечебнице, а еще через неделю новость о сумасшедшем иностранце облетела все газеты.

Я постарался выяснить как можно больше подробностей, но узнать мне удалось немногое. Сбежав из дома, Носов снял маленькую дешевую квартирку на окраине Пекина. На улицу выходил только для того, чтобы купить продукты в магазине неподалеку или забрать денежный перевод от родителей – его видели продавец в магазине и работники почты. Позже продавец показал, что Носов сразу показался ему подозрительным: молодой человек приходил в тапочках на босу ногу и домашнем халате, выглядел крайне изможденным и двигался медленно, как будто находился под воздействием наркотика. Последние две недели он не появлялся.

Когда прошел месяц, хозяйка квартиры пришла за оплатой. На входной двери висел большой лист белой рисовой бумаги, покрытый таинственными значками. Открыв дверь своим ключом и войдя в квартиру, хозяйка увидела Носова лежащим без одежды на постели, стонущим и плачущим в забытьи. Руками он тянулся вверх, как будто пытался обнять кого-то в пустоте. Хозяйка позвала его несколько раз, но он ее не слышал.  Напуганная этим зрелищем, она выбежала и вызвала скорую. Приехавшие вскоре врачи застали Носова все в том же положении. Когда его разбудили, он бросился на них с руганью и, ничего не желая слушать, хотел прогнать, но тут же от слабости упал и потерял сознание. В бессознательном состоянии он был доставлен в городскую психиатрическую больницу.

В больнице Носова обследовали и были изумлены. Перед ними был человек, которого как будто заживо приготовили к мумификации: он сильно потерял в весе и мышечной массе, все процессы в его организме протекали замедленно, пульс  прощупывался слабо, а пепельно серая кожа его была сухой и хрупкой. Большую часть времени Носов пребывал в бесчувствии, а когда приходил в себя, то никого не узнавал. Он бредил, причем бред был откровенно сексуального характера, звал кого-то, гладил себя, пытался мастурбировать и снова плакал без слез.

Всех, кто сколько-нибудь знал Носова, наблюдающие Носова врачи подробно расспрашивали, пытаясь выяснить истоки болезни. Охотнее всех рассказывал Арам, припомнив все странные высказывания Носова и еще больше присочинив от себя. Головачев отвечал скупо, отговариваяь тем, что не был знаком с Носовым достаточно близко. Я же, искренне стремясь как-то помочь лечению, рассказал о его противоестественном увлечении порнографией, хотя теперь крайне сожалею об этом. Впоследствии, когда эта история стала достаточно известной, в том числе и в России, именно мои свидетельства стали основанием для предположений о том, что критическое состояние Носова, граничащее с шизофренией, есть результат крайнего развития порнофилии – сексуального отклонения, к которому раньше никто не относился всерьез и столь ужасающих последствий которого никто не мог предположить. Социологи тоже ухватились за этот случай, видя в нем пример самого пагубного влияния порнографии и делая пессимистические выводы о состоянии нравственности молодых людей нашего времени. Наконец к общему хору присоединились церковные иерархи. Они твердили, что блудливость и грех мастурбации происходят от недостатка православного образования, и призывали усилить надзор за порнографией в средствах массовой информации, а также как можно скорее восстановить богослужение в Успенском храме в Пекине.

Как только Носов попал в больницу, тут же связались с российским посольством и с его родителями, которые немедленно прибыли в Пекин. Было решено отправить его на Родину, как только он достаточно восстановится, чтобы перенести полет на самолете. Через месяц Носова увезли. Дома он пошел на поправку и новых проявлений болезни не было, что крайне удивляло врачей и было совершенно понятно мне, знавшему об истинной причине случившегося.

Когда до окончания срока моей учебы в Пекине оставалось совсем немного времени, вдруг пропал Головачев. Его телефонный номер не отвечал, из университетского общежития он съехал со всеми вещами и больше в университете не появлялся. Я уже собирался звонить в полицию, когда вдруг обнаружил в своем почтовом ящике письмо. В наше время получать настоящее письмо в бумажном конверте само по себе непривычно, и тем более я удивился, когда, вскрыв конверт, достал из него лист с изображением Восьми бессмертных сверху.

«Вероятно, – писал Головачев, – мы больше с тобой не увидимся. События, участниками которых нам с тобой довелось стать, показали мне, насколько мир больше и глубже, чем о нем принято думать. Теперь у нас есть только две возможности, – преисполнившись веры и мужества, погружаться дальше к самому дну или снова вынырнуть на поверхность и надеяться, что милосердное забвение сотрет из памяти подробности произошедшего, а щадящий разум найдет всему рациональное объяснение. Я сделал свой выбор. Увидев крохотный краешек тайны, случайно высунувшийся из-под толстого одеяла серой повседневности, я не могу остановиться перед соблазном потянуть за него и вытянуть столько знаний и опыта, насколько хватит у меня сил, смелости и жизни. Свое путешествие в мир неизведанного я начинаю в Китае, но не смею даже предположить, где оно закончится, а потому, прошу тебя, не ищи меня и не помогай меня искать. Что бы ты ни выбрал, благодарю за то, что ты вовлек меня в эту странную историю. Прощай».